лицо, и зритель буфета требовал продолжения спектакля.
Вечер комедии начал плавно переходить в трагедию. Аркадию Петровичу было не впервой, как говорят «переобуться» на ходу и войти в роль, и он не покидал пьедестала, хотя очень желал. Но соскочить со стола, у него не было просто возможности.
Шуйский раздвинутыми, дрожащими от напряжения ногами, удерживал трусы, которые спустила до самых колен Люська, стоящая сейчас со всеми в толпе с глупейшей улыбкой на пьяном лице, которая видимо совсем не соображала, что наделала! Они ведь не договаривались с Аркашей на финал такой сцены. Они сами, ручки её, как-то непроизвольно, для эффекта поставленной точки в монологе, стянули их. Теперь на месте боевой подруги чекиста, стояла его строгая Рая!
«Бежать, соскочить со стола и бежать, сверкая пятками в гримёрку, там переодеться и снова бежать…!» – первое, что пришло в голову Шуйскому.
Но как соскочить…? Резинка в трусах лопнула, и только ноги не дают им сползти на стол, а ноги скоро сами сползут за края. «Я же еле стою! О Боже, каков финал – позором скверным завершается всё это. А всё она…! Говорил же ей, и не раз: „Играй играючи, легко, не зарывайся глубоко!“ – и вот, пожалуйста, зарыла меня, и как зарыла! Эх, Люська, Люська…! Теперь всё, не выкрутиться мне, не вымолить прощенья у души добрейшей, получай же сполна, по заслугам! Теперь точно, всё!».
Он открыл рот, чтобы сказать что-то, но внезапно защекотало в носу, и, не сдержавшись…, Аркадий Петрович чихнул! Сразу же за первым, последовал второй чих, ещё и ещё…! Прищепка, удерживающая простыню на левом плече, от такой встряски, кузнечиком прыгнула на другой стол. Шуйский успел схватить сползающую белую мантию Цезаря и зажал её вместо прищепки рукой.
– Чего это ты расчихался, бедуин…? Никак простудился в духоте пустынной? В Египет к Клеопатре, или от неё ноги уносишь…? И верблюда потерял, загнал наверно? Верно от неё, девять месяцев прошло, в самый раз ноги уносить, ты же мудрый шалун, Цезарь! – Рая стояла у самого края стола, нервно улыбалась и смотрела, как ступня Аркаши медленно сползает с его края.
Пьяная толпа один за одним замолкали и смех прекратился, похоже было, что смеяться больше не придётся! Люся Соболевская пыталась протиснуться сквозь плотную стену стоящих и бежать, куда глаза глядят, но Рая, чувствуя спиной её намерения, резко и властно окликнула её! Та остолбенела, сознавая, хотя и очень смутно, куда зашла игра.
– Ты, кажется, Корнелия, жена этого шалуна, так…? А твой Гай от царицы египетской ноги утащил, полководец разврата! Давай же, покажи римскому народу маску зверя, которую сейчас спустила, обнажи звериное лицо!
Люська, будто закиданная помидорами за плохо сыгранную роль, стояла не шевелясь.
– А ты почему, как не свой стоишь, Аркадий Петрович, что, плохо без грима то? Может маску потерял, боишься звериное лицо показать народу? Сейчас я сама его покажу! Ты
