трудом, и теми, кого кормит собственность, отказываемся считать, что одни в чем-то ниже других. Мы убеждены, что труд достоин такого же уважения, как собственность. Однако наши работники физического и умственного труда заслуживают не только уважения. Они имеют право на практическую защиту, которая обеспечила бы им возможность применять свой труд и получать доход, достаточный для достойного и постоянно растущего уровня жизни. Более того, этот доход должен позволять сделать накопления, чтобы обезопасить себя от неизбежных превратностей жизни… Есть среди нас такие, кто… хотели бы лишить рабочих всяких действенных средств коллективно отстаивать свои права, отказать им в возможности заработать на достойную жизнь и сделать накопления на черный день. Именно от таких недальновидных людей, а вовсе не от рабочих организаций, исходит опасность классового раскола общества, который в других странах привел к диктатуре, к тому, что жизнь людей наполнилась страхом и ненавистью»[262].
• Седьмым шагом, вполне закономерным, стало признание Советской России. В сентябре 1933 г. госсекретарь К. Хэлл обратился к Рузвельту с меморандумом: «Россия и мы были традиционными друзьями до конца мировой войны. В целом Россия миролюбивая страна. Мир вступает в опасный период, как в Европе, так и в Азии. Россия со временем может оказать значительную помощь в стабилизации обстановки… в мире». Полковник Робинс в 1933 г. вернувшись из СССР, на всю Америку бросил в радиоэфир: «Я увидел беспрецедентные успехи советского народа! Таких достижений за такой срок не знала ни одна страна… Нам нужны нормальные дипломатические отношения и более того – такая дружба, которая гарантировала бы народам мира мир»[263]. В результате опроса с помощью более 1100 американских газет было выяснено, что 63 % американцев было «за» дипломатические отношения с русскими. Решение о признании Советского Союза было принято. В 1944 г. Рузвельт заявлял по этому поводу: «Я отношу (это признание) к самым большим достижениям внешнеполитической деятельности возглавляемого мной правительства… Это нечто такое, чем я горжусь»[264].
В своем отношении к Советской России Ф. Рузвельт развивал взгляды В. Вильсона на конвергенцию развития[265]. «Согласно этой теории, – отмечает Д. Данн, – Советская Россия и Соединенные Штаты развиваются от капитализма неограниченной свободы предпринимательства к государственному социализму всеобщего благосостояния, и Советский Союз перерастает из тоталитарного государства в социал-демократию. По их мнению, Великая депрессия доказала, что демократический капитализм, как идея об освобожденном индивиде, который в стремлении к собственной прибыли приносит пользу всему населению страны, – анахронизм. Новое время требовало более широкого участия правительства в экономике, чтобы ограничить излишества свободного капитализма и перераспределить богатство страны для обеспечения благосостояния всего народа. Но новая эпоха, в отличие от демократического
Рузвельт Ф. Радиообращение 6 сентября 1936 (Рузвельт Ф… С. 107)
Кремлев С., Путь к пакту… С. 328.
Ф. Рузвельт. Выступление 21 октября 1944 г. перед членами Ассоциации внешней политики в Нью-Йорке. (Стр. 546)
См. W. Averell Harriman and Elie Abel. Special Envoy to Churchill and Stalin, 1941–1946, NY., Random House, 1976, p. 170 (Данн Д… С. 22)
