балахон на Валерике, так что обнажился бесстыдно напряженный мальчишеский признак, – ффу, принесите любалку… это у него червь противный. Все мужчины – свиньи, с червем толстым каждый! Тьфу, прости Божа… Ну и другие слова есть. А сейчас Калерочке нашей помочь нужно.
Свами достала белую баночку и стала втирать прохладную мазь в горящие места. Наступили свежесть и блаженство, видимо и обозначаемые легким словом «весталка».
– Как у Калерочки бедная жалеечка распухла, – приговаривала Свами, – крошечный мизинчик не проскочит. Вот так. Теперь всё хорошо. Ну вставай, сестра Калерия.
Клава встала. Свами нагнулась, сама подняла расстеленный плащ и облачила Клаву. Плащ был скользкий, шелковый и зеркальный – отныне все дурные взгляды отразятся от волшебной ткани и не смогут достичь Клавы и повредить ей.
Свами надела на голову ей венок.
– Как хорошо нашей Калерочке пришелся! Серебряный венок на власы твои цвета солнечного света!
Всегда Клаву называли белобрысой, а училка Виолетта обозвала однажды «альбиноской». А вот – цвета солнечного света. Волосики собственные всегда огорчали Клаву ломкостью, не отрастить их было даже до плечей – но если цвета солнечного света, то, наверное, они и длинные и нерушимые сделаются, как солнечные лучи?!
– Завернулась сестра Калерочка, весталка девственная в одежды новые, непорочные, беспуговчатые – и отринула прошлую жизнь в грешном мире как и прежнюю одежду грешную и пуговчатую.
Пуговиц и правда не оказалось на волшебном новом плаще, и можно было запахивать и распахивать его – единым мановением.
– Да, что-то еще надо было, – озаботилась Свами. – Ах да, любалку давайте.
Валерик подал Свами плетку и быстро поцеловал ей руку.
– Ну помолись, – снисходительно сказала Свами.
– Госпожа Божа, суди мя строже, боль претерплю, в радость улетю, – быстро проговорил Валерик.
– Ну вот, Калерочка, он будет твой братик-боровок, делай с ним чего хочешь. А за то, что его мерзкий червь посмел в твою сторону посмотреть, ему полагается отпустить немножко любалок ласковых. Ну-ка ты и приголубь своего подсвиночка!
И вложила плетку в ладошку Клаве.
Клаву много раз пороли. Но сама она – ни разу. Не знала, как это и делается.
Валерик улегся и задрал балахон. Клава стеганула неловко. Еще.
– Жалеешь. Все мы жалостливые. От наших жалеек вся натура такая. Ну можно и погорячей его приголубить – по булочкам его, по сдобненьким.
Свами перехватила плетку и приголубила погорячей.
– Поняла, сестричка маленькая? Кто как любит, тот так и голубит. Горячей надо.
Клаве нетерпеливо захотелось самой приголубить Валерика – погорячей. Она потянулась за этой хвостатой помощницей любви и принялась горячить мальчика. Как будто с каждым разом не стежок оставляла плеткой, а целовала в сдобную булочку. Это и значит, догадалась, быть весталкой действенной.
– Вот – по-нашему,
