style="font-size:15px;"> – А тебя не ищут – родители? – опасаясь за себя уточнила Клава.
– Найдут они – как же! Я ведь из Москвы. А пишу им два раза в год – через сестер секретных – в Пензе письма опускают. И пишу каждый раз: будете искать насильно, сожгусь в вашей мерзкой квартире – и сама, и со всеми книжками. Как же, у меня ведь папочка – фил! Книжки собирает, любит их больше нас с мамой. А что в этих книжках? Ни слова правды про Госпожу Божу. Не понять ему, что все прежние книжки без Неё-Них напрасные… Хочешь – и тебя в Пензе спрячут. Или в Москве… Зато здесь в корабле – жизнь! Ведь чего всем хочется? Одной ласки. У всех одно на уме, я еще по литературе проходила раньше на все пятерки. Любовь да любовь. Только отвлекаться от любви приходится – потому что жрать надо заработать. Божа сначала Адама с Евой в раю поселила, а потом когда выгнала за ложь перед Нею-Ними, сказала: «Будете пахать в поте спины». И пашут все. А мы как в раю снова: любим и больше ничего. И не пашем, а подкрепляет Госпожа Божа по щедрости Её-Их. Поняла? И радуемся. Каждая – отдельно, а утром и вечером вместе. Пора уже.
10
И тут их прервал колокольчик.
Соня определила точно – как по внутренним часам.
– Зовут, – спохватилась Соня. – Побежали.
– Быстрей! – торопила, таща Клаву за руку. – Кто последняя – щипчики получит!
Сестры бежали со всех сторон.
Они прибежали опять в молельню.
Из другой двери в передней стене вышла Свами.
Все упали навстречу ей на колени и лбами коснулись пола. И Клава за всеми.
– Все здесь? – звучно спросила Свами.
Как будто и сама не проникала всех насквозь – и каждую отдельно. Каждого тоже.
– Все наличные, а последняя – сестра Надя, – доложил горбатый мужичок.
– Сплюха-копуха! – закричали все. – Сплюха-копуха!
– Щипчики ей – и с вывертом! – приказала Свами.
Горбун вывел ту самую толстую глупого вида кухонную сестру, которая размазывала кашу по мискам, сорвал с нее обвисший потертый плащ, скорее – балахон, и все сестры с визгом бросились на нее и стали щипать дряблую кожу. И Клава со всеми.
– Ой, Божа, помилуй, Божа! – повторяла толстуха.
Боровки в этом не участвовали. Они расположились сзади, стоя на четвереньках – как и полагается их породе.
– Ну будет, – кивнула Свами, и толстуху оставили в покое.
Та подняла свой балахон и поплелась на место.
– Кто копается, не бдит перед Госпожой Божей, тот притягивает к нам мерзость мира, – объявила Свами. – Прогоним мерзость мира, любезные сестры!
– Прочь мерзость мира, прочь мерзость мира, – быстро-быстро стали бормотать все.
И Клава со всеми.
– Быстрее! – вскрикивала Свами. – Еще быстрее!
Захлебываясь быстрыми словами, Клава
