больше нравится.
Я пожал плечами.
– Я же могу не согласиться. Ну, кнутом отлупишь, все равно не стану.
– Не сможешь, я суккуб. Я кем хочешь могу обернуться, хоть козой. Миленькой такой козочкой, беленькой и пушистой, с едва проклюнувшимися рожками и чудным хвостиком. И ты захочешь, никуда не денешься. Будешь страдать, мучиться, кусать кулаки и локти, даже попробуешь убить. Себя, меня, но будешь гоняться за мной по всему острову, чтобы трахнуть. И кнут тебе не понадобится, хватит пряника, грешник. Базовый инстинкт. А для тебя он базовый-базовый. Вон, в аду бабу нашел, даже двух, и еще на ангела заглядываешься, что вообще за пределом…
– А тебе зачем так? Можно же без извращенства.
– Нет, нельзя. Без извращенства будет просто Рай, а здесь все же Ад, хоть и в облегченном варианте. Чувство вины. В нем все дело. Стимуляция чувства вины позволяет грешнику осознать греховность своих поступков. Мы же все тут работаем исключительно на ваше исправление, а вовсе не для своего удовольствия, – вздохнула девочка.
– Но у меня нет стремления к детям, при чем тут греховность поступков? Я никогда ничего подобного не делал и не хотел.
– А это неважно, ты делал и хотел чего-то другого греховного. Какая разница. Даже еще лучше. Тебе ведь придется не жене изменить, придется изменить своим человеческим принципам. Чувство вины будет глубже и сильнее, и оно поможет тебе понять и отказаться от нарушения других принципов, которые ты сейчас и за принципы не особо считаешь.
– Каких это?
– «Не укради», например, или даже «не убий».
– И как же это подействует? – искренне удивился я.
– Очень просто. Сейчас у тебя не будет возможности выбирать, что делать, ты просто пойдешь ко мне. Но память о нарушении принципа и чувство вины останутся в твоем подсознании, с которым ты воплотишься снова. И когда ты получишь возможность выбора, то выбор сделаешь правильный, в пользу принципа.
– Да пошла ты!
– Уже пошла, – улыбнулась девчонка, роняя юбочку и грациозно переступая через нее.
– А почему, например, не гомосексуализм? – в отчаянии воскликнул я.
– А для тебя это не базовый инстинкт. Тебе пофиг. Был бы латентным гомиком, сейчас бы перед тобой гурьба пастушков сверкала голыми попками.
Я сделал шаг назад, наступил на долбаный кнут, заорал, чуть не упав, но удержался на ногах и спросил:
– Но ты же можешь к козе, почему не можешь к мужику?
– Ну, с козой я чуть сгустила краски. А потом она все же коза, а не козел, – засмеялась суккуб, делая еще шаг ко мне. – Ну, не бойся, я же вижу, что нравлюсь тебе, грешник.
– А если бы я был нормальным гомиком, не латентным?
– Тогда бы с тобой работал инкуб, детка, – протягивая руки ко мне, улыбнулась суккуб.
– Нет! – истошно заорал я, хватая кнут. Я даже не почувствовал раскаленной рукоятки.
– Да! – крикнула демоница.
Я размахнулся и хлестнул. Кровавый рубец перечеркнул худенькую
