Возьмись покрепче за подлокотник, Алеша,− глухо обронил граф, буравя его взглядом.
Осоргин − внешне спокоен и холоден − нервно ждал, покуда канцлер вдоволь напьется его видом.
− Новорусским землям гибель идет! − произнес тот, намеренно отчеканивая слова.
− Русской Америке?! − Алексей изменился в лице, перекрестился и почти крикнул: − Ваше сиятельство, ради Христа, что случилось?!
Румянцев поднял руку:
− Его величеству сейчас не до американских берегов. После славной виктории в «битве народов» под Лейпцигом он опьянен величием и до сих пор продолжает горстями раздавать кресты и звезды.
− Однако за доблесть, ваше сиятельство! Наши дрались как львы!
− За доблесть, не спорю,− терпеливый голос был по-прежнему ровен.− Но подумай, голубчик, кому на руку кровь наших орлов в заграничном походе? Ужель ты не гадал, отчего фельдмаршал Кутузов впал в немилость? Не думал? Так потрудись хоть теперь!
− Вы хотите сказать, что… − прошептал капитан.
− Успокойся, пока ничего не хочу сказать… Рано развешивать ярлыки, но поздно раздумывать. Я полностью разделяю мысли почившего главнокомандующего. Он, стреляный воробей, коего на мякине не проведешь, говорил: «Наследство Наполеона, увы, достанется не России и не какой-либо континентальной державе, а тем «островитянам», кои уже нынче владычествуют на морях и чье господство сделается тогда для мира невыносимым». И, право, ежели сия мудрая мысль не способна была убедить Государя, так, верно, уж никакая другая «пушка» не разбудит.− Николай Петрович печально усмехнулся, глядя на задумчивого Алексея: − Теперь, надеюсь, ясно, почему Государь меня оставил здесь смахивать пыль с бумаг, взяв с собой Нессельроде?
Князь помрачнел, сцепив пальцы, сверкающие глаза расширились: он свято почитал своего учителя и ненавидел «заморского пигмея», преклонявшегося пред всем англицким и пред австрийским канцлером Меттернихом. Талант этого политика, как был убежден Осоргин, состоял в умении, не высунув голову, вовремя шепнуть: что случится на следующий день, на следующей неделе, на следующий год, затем, не краснея, объяснить, почему этого так и не произошло.
− Чего же теперь ждать, Николай Петрович?
− Пожалуй, уже дождались. Торжествует британец: выгрыз английский пес свою правду − республиканцы изолированы полностью. Со дня на день их миссия покинет Санкт-Петербург несолоно хлебавши… Да и под меня подвели черту. Впрочем, дипломат, пеняющий на злые языки, похож на капитана, пеняющего на море… − Румянцев сжал кулаки.
− Значит, вчерашний выпад Уолпола…
− Да, Алеша, да…
− А что Булдаков?
− А что дробина слону? Бодрится Михаил Матвеевич, кипит. Да боюсь, так и выкипит… Остальные тоже не лучше: ходят, словно в воду опущенные. Тут не молитва нужна, голубчик, а дело.
− Приказывайте, ваше сиятельство! − глаза Осоргина блистали преданностью.
− Экий ты быстрый, голубчик, готов
