не затушевывать его, называть вещи своими именами и говорить о них в полный голос. Не хочешь «пачкаться»? Боишься? Тогда не стоит идти в историки. Перед этой дилеммой рано или поздно оказывается каждый честный русский ученый, работающий над щекотливой, но неизбывно важной для нас темой. Это испытание выдерживают далеко не все; Соловей и Сергеев, вот, не выдержали.
Итак, перед нами именно то объяснение причин и результатов Октябрьской революции, альтернативу которому столь увлеченно искал и как бы «нашел» Валерий Соловей. Ретроспективная альтернатива выглядит так и никак иначе: либо «русский бунт», обращенный под руководством евреев в сугубо и последовательно антирусское деяние, – либо «русская революция». Третьего концепта не дано.
* * *
Инерция русского бунта, будучи обращена его еврейскими руководителями против самих основ русской жизни, дала тот до сих пор еще не исчерпавший себя губительный эффект и традицию, который мы привычно именуем Октябрем. Важный элемент этого эффекта, этой традиции – отрицание, охаивание дореволюционного русского уклада жизни, попытки свести счеты с исторической Россией, отголосок чего мы имеем и в книгах Соловья и Сергеева. Сознавая антирусский характер Октября и большевистского СССР, кое-кто, однако, оправдывает их тем, что такие перемены были, якобы, востребованы русским народом, угнетаемым чужеродным верхним классом, дворянством прежде всего.
Получается, в итоге, что старую Россию – не жалко. А чего там жалеть, любить? Все ведь, шедшее в ней «сверху» (а «сверху» -то шло буквально все или почти все), было нерусское, а то и антирусское, угнетательское, да еще и инородное. И в первую очередь незачем жалеть уничтоженных пресловутых угнетателей, которые к моменту революции стали этнически «чужими» для русского народа. Избавились от вредных антирусских чужаков – и хорошо!
Неудивительно, что ни в царской, ни в императорской России ничего не жалко лакерам, ливенам и хоскингам. Им и не должно, и не может там ничего быть жалко, это не их страна, не их история, не их судьба. Неудивительно также, что они пытаются транслировать эту не-жалость нам, русским; в этом тоже есть своя недобрая логика. Но удивительно, что среди русских ученых их позиция кому-то кажется убедительной и привлекательной.
Между тем, жальче всего на самом-то деле именно русскую элиту. Все остальные утраты, конечно, тоже жалко: ведь добро копилось тысячу лет – и искусство, и драгоценности, и традиции, и духовный строй, и многое иное. Но это, при очень большом желании, можно нажить заново. А вот убитых, изведенных и изгнанных людей не вернуть. Гены не возвратить. Заново такую элиту не воссоздать. Генофонд не поправить. Бесценное биологическое и культурное достояние русского народа, тысячелетиями рощенное… Но, по Сергееву и Соловью (и «примкнувшему к ним» Хомякову), вот именно элиту-то и жальче меньше всего! Она ведь «нерусская»
