я все-таки с горем пополам приняла, хотя и не без волевых усилий, закушенной до крови губы и выступивших на глазах слез. Ну ничего, помнится, одна моя коллега-бортпроводница упала с трапа и проломила себе череп, так «Авистар» ей даже страховку не выплатил, потому что якобы на ней были сапоги неустановленного образца и за перила она не держалась. А то, что сам трап на ладан дышал, это уже ни для кого не важно. Так мне со своим пустяковым ушибом даже жаловаться неприлично, особенно, если дело происходит в аду.
Если до того момента, как я встала во весь рост, у меня еще были сомнения относительно текущего места нашего пребывания, то сейчас они развеялись без следа. Мы, однозначно, попали в преисподнюю, причем, не абы куда, а в самое ее сердце. При столкновении с горой наш бедный самолет раскололся, как орех, или, если уж пользоваться профессиональным сленгом, как «Арбуз», и детали фюзеляжа расшвыряло по довольно внушительной площади. Лайнер рухнул в долину между покрытыми снегом вершинами, и столбы черного дыма, поднимающиеся от горящей обшивки, разительно контрастировали с ослепительно белым покровом горного массива. Сверху медленно планировали изящные, фигурно очерченные снежинки, а вокруг стояла девственная, нерушимая тишина, которую порой принято называть гробовой. Я твердо знала, что в трагедии нет и не может быть выживших. Да, иногда чудеса случаются, но в данном случае шансов спастись просто не было. Мы с Урмасом убили всех: шумных подростков с гаджетами, пафосную леди с умопомрачительным начесом, молодую семью с младенцем… Мы воплотили в явь панический страх аэрофоба, мы оставили без отца и мужа семью командира Стеклова, мы разрушили Катину мечту встретить в воздухе своего принца, мы не позволили безусловно талантливому новичку Семену вырасти до инструктора, мы нелепо оборвали жизнь Ирины, мы оба заслужили стоять сейчас здесь в мельчайших подробностях видеть оторванные конечности, сплющенные под гнетом искореженного металла тела и окровавленные обрывки одежды! Мы оба заслужили вдыхать удушливый запах гари и холодеть от внутреннего ужаса вопреки исходящему от горящих обломков жару.
–Не плачь! – в приказном потребовал Урмас, и его голос прозвучал до такой степени жестко, что комок рыданий мгновенно застрял у меня в горле, – ничего уже не изменить. Все они мертвы, и мы с тобой тоже.
–Спасибо, утешил, – бесконтрольно передернулась я, боясь сделать неверный шаг и по неосторожности наступить на чьи-то останки. Ушибленный при неизвестных обстоятельствах копчик болезненно заныл, и я совсем раскисла, однако, мне достаточно было мельком взглянуть Урмасу в глаза, чтобы мои слезы скоропостижно высохли. Не хватало еще балаган устраивать, это в конце концов кощунство и надругательство над памятью погибших.
–Если ориентироваться по траектории падения, кокпит должен быть где-то там, – красноречивым жестом указал направление Урмас, – пошли…
–Я не хочу! – решительно заартачилась я, -мой труп наверняка искромсало так, что даже я сама его не опознаю.
