детства мама прививала мне хозяйственность. У нас было принято, что в доме всегда должно быть чисто и накрыто на стол. Мама настаивала на том, чтобы я училась готовить, стирать и гладить с ранних лет. В семь лет я уже закручивала долму и варила хинкали, но без особого рвения, постоянно увиливала от дел. Тогда я поняла, что мне такой труд не подходит.
Я делала все, чтобы заниматься чем-то более интересным для себя. Организовала в огороде кабинет, где у меня был стол и стул, брала туда еду, делала вид, что работаю, – проводила так много времени.
Мы вместе с подружкой делали маленькие блокнотики, склеивали листы, украшали обложки. Мама считала это полной ерундой и бессмысленной тратой времени, а мы были уверены, что это нужно как-то монетизировать. Мама звала меня домой, просила помочь ей, а я говорила, что ушла на работу. В итоге мы решили устроить распродажу – собрали народ с улицы и продавали эти блокноты по рублю, по три, по пять. В те времена для детей это были большие деньги.
Первый бизнес в 13 лет
В 13 лет я начала распространять косметику Avon. Сама устроиться на работу я еще не могла (мне не было 16 лет) и попросила маму устроиться в компанию, чтобы я могла работать вместе с ней. Мы стали продавать косметику соседям, подругам – ее и моим, их друзьям.
Наш бизнес достаточно успешно продвигался, несколько лет я им занималась помимо основной деятельности и получала свой доход. Когда в 17 лет уехала учиться в Таганрог, я передала это дело маме, и самое интересное, что она до сих пор занимается продажей Avon.
Надо сказать, что вся эта предпринимательская деятельность во мне отлично уживалась с занятиями музыкой, при этом искусство для меня всегда было на первом месте, и никакого внутреннего конфликта между ним и предпринимательством не возникало. Я просто понимала, что должна зарабатывать, чтобы стать самостоятельной.
Глава 3. Переезд в Таганрог и знакомство с мужем
Отношения с родителями
Мама выросла довольно скромной, потому что бабушка была строгой: никаких мальчиков, никаких свиданий. Мама, конечно, мягче, но все равно я никогда не могла с ней поговорить по душам – ни о том, что мне нравится какой-то парень, ни о том, что хочется пойти на танцы. Мне многое запрещали, и я никак не понимала, почему родители так себя ведут. Спустя время я осознала, что дело было в культуре сдержанности и строгости кавказского народа. Однако в детстве мне этого никто не объяснял, было просто «нет», и все. С мальчиками еще хуже: «Что?! Какой еще мальчик, не смей даже думать об этом!» Наверное, поэтому большой близости с мамой у меня не было.
Мы жили в своем частном доме, но одновременно с этим папа на другом участке строил для нас новый. В нем родители живут до сих пор. В старом доме у нас с братом была одна комната на двоих, а когда переехали, у каждого появилась своя. Я мечтала, что после переезда обклею комнату плакатами, как в американских фильмах, но стоило сказать об этом маме, как разразился скандал. Она не покупала мне
