style="font-size:15px;"> Нам очень понравилось становиться напротив друг друга и одновременно нырять, плывя под водой до сближения, цепляясь при этом за камни на дне. И тут я увидел её фантастически припухшие соски на смешной детской груди и совсем обалдел, потому что я уже дрочил вовсю и потому что такой красоты воочию, при оптическом увеличении, производимом коварной морской водой, я ещё не видел! Оля смеялась и хохотала от восторга – она и не подозревала, глупенькая, какое впечатление на меня производит. Ей просто понравилось нырять одновременно вместе со мной… И мы ныряли до посинения. Просто уже зуб на зуб не попадал. А наши мамы сидели и болтали, болтали и болтали – о чём-то о своём.
Этим же вечером я получил другое, не менее потрясное впечатление – в сумерках, когда мы ложились спать, я разделся первым и нырнул под одеяло, и в этом не было ничего такого, а потом Оля, стесняясь, погасила свет, содрала с себя платье, и я увидел её голенькой, не в купальных, а в повседневных трусиках, и это было очень эротично! И этой ночью я по привычке начал дрочить, и вдруг, к полному моему удивлению, у меня между ног изверглась какая-то жидкость – впервые за год неустанной работы. Я был потрясён и напуган одновременно – но даже и в мыслях не было, что случилось что-то не так или что я заболел. Инстинктивно я понимал, что так и должно быть!
Мой роман продолжался всё оставшееся время – наверное, Оля даже начала о чём-то догадываться. Но, увы, он так и не развился до чего-либо. За три дня до нашего отъезда мама Оли простудилась и слегла с высокой температурой. Мы с моей мамой стояли на санаторной площади и ждали автобуса, который должен был отвезти нас до Ялты, а там – троллейбус до Симферополя. Стояли и откровенно скучали. Всё кругом уже надоело. И вдруг! Откуда ни возьмись появилась моя Оля! Она подбежала к нам и залепетала:
– Меня мама отпустила с вами попрощаться – мы ведь больше не увидимся, потом уезжаем к себе в Киев…
Я смотрел на неё и цепенел. Меня, идиота, заклинило. Я-то понимал, что она ко мне прибежала – это было слишком очевидно, сто пудов! И мне отчаянно жалко было её терять, так же, как и ей меня. Ну, попроси ты у неё адрес, скотина! И она напишет тебе его! А я молчал, сучка поднебесная, потому что уже точно понимал: я к ней в ближайшие годы не приеду, это абсолютно невозможно, и она – ко мне, и мы больше, несмотря ни на какой адрес, больше никогда не увидимся. И у меня не нашлось даже каких-то тёплых, романтических слов для моей любимой. Я, сука, не сумел ничего ей сказать. Набычился, как полный идиот!
Моя мама ничего не замечала, а Оля ещё немного подождала (моих несказанных слов!), потом повернулась и, не дождавшись автобуса, спокойно пошла… И даже не оглянулась! Напрасно я выворачивал шею, пытаясь ухватить последний мимолётный момент – она тихо пропала. Навсегда. О, как я проклинал себя ещё много лет! Как я дрочил на неё безостановочно!
Но события в жизни мелькали и затмевали одно другое. Той же осенью папа внезапно предложил маме поехать
