это же почти рядом! Грех отказываться, Дик.
– Слишком муторно. – Бедекер взял у бармена третий по счету скотч. – С этим Франкфуртом и Бомбеем ничего не успеваю.
– Постой-ка! – Прескотт оторвался от созерцания официантки, наклонившейся, чтобы принять заказ у соседнего столика. – Разве ты девятого не едешь на конференцию в чикагский «Хаятт»? Тернер вроде тебя записал.
– Не Тернер, а Уолли. Там будет Серетти из «Роквелла», мы с ним собирались обсудить сделку с Борманом по модификациям аэробуса.
– Вот! – торжествующе воскликнул Прескотт.
– Что вот?
– Как раз по пути! Давай, приятель, исполни свой патриотический долг. Велю Терезе предупредить их, что ты едешь.
– Посмотрим, – неопределенно ответил Бедекер.
В Пеорию он вылетел седьмого августа, в пятницу. «Озарк DC-9» едва успел набрать высоту и выйти на извилистую траекторию реки Иллинойс, как пришло время снижаться. Аэропорт был маленький и пустынный, асфальт – раскаленный, и Бедекеру невольно вспомнилась взлетная полоса на окраине джунглей в Кхаджурахо. На выходе его окликнул совершенно незнакомый толстяк с багровой физиономией.
Бедекер мысленно застонал. Он-то рассчитывал переночевать в Пеории, а с утра выехать в Глен-Оук и по пути заскочить на кладбище, но теперь…
– Мистер Бедекер! Господи, мы так счастливы вас видеть! – тараторил толстяк, стиснув ему локоть и ладонь в двойном рукопожатии. Старую верную дорожную сумку пришлось опустить на землю. – Вы уж простите, что встречаем так, по-простому. Мардж только сегодня узнала, что вы прилетаете.
– Ничего страшного. – Бедекер высвободил руку и безо всякой необходимости добавил: – Ричард Бедекер, очень приятно.
– Господи, как же это я… Меня зовут Билл Экройд. Мэр Ситон тоже хотела поехать, но у нее сегодня рыбный пикник для Молодых лидеров по случаю Дня города.
– Мэр Глен-Оук – женщина? – удивился Бедекер.
Он забросил сумку на плечо и смахнул со щеки капельку пота. Зной усиливался. Живая изгородь и парковка миражом подрагивали в зыбком мареве. По влажности Глен-Оук не уступал Сент-Луису. Бедекер покосился на своего спутника. Биллу Экройду было за пятьдесят. Тучный, обрюзгший, он сильно потел. На дешевой рубашке сзади красовалось мокрое пятно. Волосы толстяк зачесывал вперед, пытаясь скрыть намечающуюся лысину.
«А мы похожи», – подумал Бедекер, чувствуя, как в душе закипает раздражение. Экройд улыбнулся, пришлось выдавить ответную улыбку.
Они вышли из тесного здания аэропорта и направились к машине, припаркованной на стоянке для инвалидов. Толстяк трещал без умолку. От его приветливой болтовни в придачу с жарой слегка кружилась голова. Экройд водил «Бонневиль», в котором предусмотрительно не выключал кондиционер. Сейчас в салоне было до безобразия холодно. Бедекер со вздохом опустился на груду бархатных подушек, пока его спутник укладывал
