остановила его в коридоре и спросила, что он делает у замужней женщины…
– И что он сказал?! – взвыл задетый за живое мужчина.
– Сказал, что поменял розетку. Ваши же стены с ним смежные, перестукнулись, значится, с твоей…
– Розетку?! Никакую розетку у нас никто не менял! – отчаянно завопил Ерофеев. – Это я знаю точно!
– Ну, это ты спроси у своей крали. А девочка-то один в один с Савелием… Получается, Лексей, ты бесплодный, зря на нее бочку катил.
– А-а-а! – закричал Ерофеев, схватив себя за голову. – Как я раньше-то не догадался, что это его дочка, Савелия, они с моей знакомы еще со школы!
– Вот-вот, и я о том же, – кивнула старуха и налила в рюмку спиртного. – На, выпей анисовой, полегчает.
Опустошив рюмку, Ерофеев ринулся в свою квартиру. Дверь открыла жена, муж наотмашь ударил ее ладонью по лицу и, указывая на испуганную дочку, процедил:
– Нагуляла от Савелия, с… Анисия мне все поведала!
Женщина побледнела и взяла в руки девочку, сильно прижав ее к груди.
– Да хоть нагуляла! – с вызовом бросила она. – А ты пустой, Алексей, пустой, и все! Толку от тебя нет!
Ерофеев занес руку, сжатую в кулак над головой, чтоб ударить жену. В это время пронзительно закричала девочка, и он, немного замешкав, вышел на балкон и прыгнул вниз. Прыжок со второго этажа оказался бы не столь фатальным, он отделался бы переломами костей, на что, может быть, и рассчитывал уязвленный ревнивец, но, на свою беду, при падении ударился головой о бетонную плиту. Доставленный в больницу отец семейства под утро скончался, так и не приходя в сознание.
Через несколько дней после похорон Ерофеева к безутешной вдове пришел Савелий с большим плюшевым медведем и хозяйственной сумкой. Женщина налила ему чай, он, посадив девочку на колени, посидел недолго за столом и заторопился домой.
– Настя, извини, меня ждут дома. На той неделе мы уезжаем отсюда навсегда в Ленинградскую область, в Гатчину. Я тебе оттуда напишу.
– А зачем? – сквозь проступившие слезы спросила женщина. – Живите хорошо, всего вам доброго, а мы тут как-нибудь переживем наше горе.
– Ладно, Настя, прощай.
Мужчина потоптался возле входной двери и, о чем-то вспомнив, поднял с пола сумку и протянул женщине.
– На, возьми, Настя. Тут овчинная шубка для Людочки, наша дочка носила ее всего-то одну зиму, почти новая…
Женщина ничего ему не ответила, печальным взглядом провожая отца своей дочери. Савелий, положив сумку возле вешалки, хотел поцеловать женщину, но та отстранилась от него, он погладил девочку по голове и тихо вышел из квартиры. На душе у него было грустно, сердце щемило от осознания того, что больше не увидит свою пусть и внебрачную, но родную дочку, и, когда на первом этаже он увидел Анисию, внутри у него все взорвалось от возмущения. Он подошел к старухе, которая, увидев Савелия, пыталась укрыться в своей квартире, и, удерживая ногой дверь, процедил сквозь зубы:
– Добилась своего, старая стерва! Сдохни, сдохни, сдохни!..
Анисия
