королевой сердца моего и позволь мне преклонить пред тобой колена!
– Ты поклоняешься мне, брат мой, той, что всем на свете обязана тебе, породившему и сотворившему меня! Ах! Разреши лучше мне пасть к ногам твоим: вот воистину мое место, и я не стремлюсь к иному в наших отношениях.
– О моя нежная Эжени, – произнес граф, усаживаясь рядом на сиденье из цветов, призванных украсить его победу, – если ты действительно считаешь себя передо мной в долгу, если чувства твои на самом деле столь искренни, как я слышу от тебя, – ответь, известно ли тебе, каким способом можно меня в этом убедить?
– Каким же, брат мой? Не томи, назови его, и я быстро пойму, что ты имеешь в виду.
– Все чары, которыми щедро наградила тебя природа, все манящие прелести, которыми она украсила тебя, должны быть тотчас же принесены мне в жертву.
– Зачем же ты просишь? Не ты ли мой хозяин? Неужели то, что ты создал, не принадлежит тебе? Смеет ли кто-то другой наслаждаться плодами твоего творения?
– Подумай о людских предрассудках.
– Ты никогда не скрывал их от меня.
– Все же я не хочу преступать их без твоего согласия.
– Разве ты не презираешь их, так же как и я?
– Разумеется, презираю, но не желаю быть ни тираном твоим, ни тем более – соблазнителем. Милости, которых я добиваюсь, я желаю получить исключительно по любви. Ты знакома с обществом, я не утаивал от тебя ни одного из его соблазнов; прятать от твоих взоров других мужчин, предоставляя на созерцание лишь меня одного, было бы непростительным обманом с моей стороны. Если существует в мире тот, кого ты предпочитаешь мне, назови его сию минуту: я пойду за ним хоть на край света и доставлю его в твои объятия. Словом, я забочусь лишь о твоем счастье, ангел мой, твое счастье для меня важнее моего собственного. Сладостные утехи, что ты можешь мне подарить, ничего не значат для меня, если они не явятся залогом твоей любви. Решайся же, Эжени. Приближается миг твоего жертвоприношения, ты должна его свершить. Жреца же назначай сама: я отрекаюсь от наслаждений, что обещает мне это звание, если достигнуты они будут наперекор велению твоей души, и, желая оставаться достойным твоей привязанности в случае, если ты выберешь не меня, я приведу того, кого ты пожелаешь любить; не сумев завоевать твоего сердца, я постараюсь заслужить твою нежность и стану наперсником Эжени, коль мне не суждено стать ее возлюбленным.
– Ты будешь всем, брат мой, всем на свете! – воскликнула Эжени в порыве любви и желания. – Кому же приносить жертву, если не тому единственному, кого я боготворю? Кто во всей вселенной более тебя достоин обладать вызывающими твое вожделение нехитрыми прелестями, которые уже обжигают твои пылающие пальцы? Разве ты не чувствуешь по охватившему меня жару, что я, как и ты, тороплюсь вкусить наслаждения, о которых ты говоришь? Ах! Бери меня, бери, мой нежный брат, мой бесценный друг, сделай Эжени своей жертвой: жертвоприношение, свершенное этими любимыми руками, лишь сделает ее счастливой.
Безудержный
