белая пена. Я достал веревку, надел очки и страшно испугался. Сарай стоял на небольшом склоне, пол приподнимался на три-четыре фута над землей, поэтому мне показалось, что я вишу в воздухе.
У меня возникло такое ощущение, что я вот-вот упаду. Конечно, я знал, что мне ничего не грозит, – ведь я стоял на невидимом, но настоящем полу. Знать-то я знал, но меня не покидало неприятное, похожее на сон ощущение, что сейчас я шлепнусь.
И что самое ужасное, подо мной стоял Мохнатик – его голова находилась на уровне моих ботинок. Он очень хотел выбраться и знаками показывал мне, чтобы я поскорее вытащил его.
Я очень осторожно опустил веревку в воронку и сразу почувствовал, как ее тянет и всасывает в себя белый водоворот. Я посмотрел вниз и увидел, что веревка свисает над местом, где стоит Мохнатик. Он подпрыгнул, схватился за нее, и я сразу почувствовал его немалый вес.
Мохнатик был примерно моего роста, может, чуть пониже, и я прикинул, что тянуть мне придется его изо всех сил. Я намотал веревку на руку, чтобы она не выскользнула, и потянул, но веревка даже с места не двинулась, будто ее привязали к дому. Я присел и пригляделся к подставке машины. Удивительно, но веревка доходила до самого конца горловины воронки, потом прерывалась на фут или два и снова продолжалась. За этот нижний ее кусок и держался Мохнатик. Выглядело это очень странно, ведь веревка должна опускаться в мир граничников одной непрерывной линией, но она по пути куда-то сворачивала.
Вот почему я не мог его вытащить. Вот почему можно бросить в машину времени любой предмет, но обратно достать уже нельзя.
Я смотрел на Мохнатика, а он на меня. Вид у него был настолько жалкий, что до меня дошло: он все видит и все понимает.
И тут заскрипела дверь сарая. Я вскочил, не выпуская веревки из рук. В дверях стоял папа Чистюли. Он был очень сердит, что меня не удивило.
– Стив, – сказал он, с трудом сдерживаясь. – Я, кажется, говорил тебе, чтобы ты сюда не входил.
– Да, – воскликнул я, – но там Мохнатик.
– Мохнатик?! – переспросил он, а потом понизил голос: – Ты, кажется, не соображаешь, что говоришь! Каким образом он мог туда попасть?
– Не знаю, – ответил я, хотя знал и мог бы ему рассказать, только очень растерялся.
– На тебе очки, которые сделал папа Малыша? Ты видишь Мохнатика?
– Вижу, – кивнул я, – как на ладони.
И отпустил веревку, чтобы снять очки. Веревка молниеносно ускользнула в воронку.
– Стив, – сказал папа Чистюли, – скажи, пожалуйста, правду: ты не выдумываешь? Не шутишь?
Он страшно побледнел, и я знал, о чем он думает: если Мохнатик угодил в машину, то виноват прежде всего он.
– Чтоб мне провалиться! – ответил я.
Видимо, этой клятвы оказалось достаточно, так как он выключил машину и вышел. Я за ним.
– Подожди меня здесь, – сказал он. – Я сейчас вернусь.
Он стремительно взмыл
