href="#n_11" type="note">[11]! Ты вообще становишься каким-то анахоретом, ездишь на вечера черт знает куда, где никого не бывает… ну что ты улыбаешься?
– Так, Саша… ты рассказывай, рассказывай. Я очень рад за тебя.
Брат подозрительно взглянул на него.
– Того и гляди, тебя совсем забудут в свете, нехорошо… послушай, Артамон, я так не могу, ей-богу. Или прекрати скалиться, или выкладывай, что у тебя на уме. Не то я сейчас лягу спать, и попробуй только меня разбудить.
– Нет, Саша, честное слово, ничего такого… так что же в собрании?
Александр Захарович, все так же мерно, принялся рассказывать. Артамон слушал, улыбался знакомым именам… Брат казался ему совсем юным, а себя уж он считал положительным семейным человеком, обремененным совсем иными делами и заботами, нежели улыбки светских барышень. Роль степенного отца семейства Артамон примерял на себя так же легко, как и роль героя. Улыбаясь и кивая брату, греясь в лучах чужой радости, он думал о своем, но тут напомнила о себе и собственная молодость, и степенному отцу семейства стало решительно невозможно усидеть на месте. Захотелось сбежать по лестнице, взбудоражить спящие улицы, махнуть галопом далеко за город или хотя бы распахнуть окно и крикнуть что-нибудь на весь двор…
Теперь, после разговора с Никитой, после легкомысленной и счастливой болтовни Александра Захаровича, хранить тайну казалось невозможно, да и незачем. Артамон подумал, что наконец всё для себя решил. Определенность, которой он ожидал несколько месяцев, наконец настала, и нужно было немедленно что-то сделать, не то – он чувствовал – он принялся бы хохотать как сумасшедший.
Когда Александр Захарович начал рассказывать про кем-то изобретенные новые фигуры в мазурке, Артамон не выдержал – он обхватил брата и заскакал с ним по комнате.
В стену постучали.
– Вы с ума спрыгнули, господа? Утра шестой час.
– Мы, Митя, подумали, что уж не стоит и ложиться.
– Вы-то подумали, а нам каково?
С другой стороны отозвались:
– Мы уж решили, что Сашка не собаку, а коня в нумер привел.
– Астраханского верблюда.
– Слона.
Из соседнего нумера пришли поручики Злотницкий и Волжин. Явился и Сергей Горяинов.
– Если не даете спать, дайте тогда выпить.
– За шкапом корзина стояла – глянь, нет ли бутылки.
– Кстати о конях, эскадронный обещал загонять на дистанции. Отчего у конногвардейцев верста три минуты, а у нас три с четвертью?
– Черт его знает.
– Я тебе скажу почему. У Петюшки Арапова гунтер, а у меня ганноверский тяжеловес. Эскадрон равняется по тихоходам. Вот тебе и три с четвертью. Зато на пяти верстах они за нами не угоняются.
– Vivat les chevaliers-gardes[12]!
– Послушайте, господа! – вдруг выпалил Артамон. – Я хочу одну вещь сказать… господа, я женюсь.
В комнате
Да здравствуют кавалергарды!
