и отдыхает под одеялом и соломой. Он очень заботится о своем здоровье, но делает все это ради меня. Чему только не научился я от него за эти несколько недель! Я не узнаю себя: мысли и чувства ребенка отлетели от меня, я превращаюсь во взрослого с необыкновенной быстротой. День прошел без особенных событий. Я, по обыкновению, работал, и почти все время в темноте. Удивительно, как привыкли мои пальцы плести ощупью. Осязание развилось до такой степени, что я чувствую каждый узелок, каждую неправильность плетения. За тридцать дней заключения я научился большему, чем за всю мою жизнь на свободе.
29 декабря
В те дни, когда однообразие нашей тихой жизни ничем не нарушается, мысли мои вылетают из темницы, направляются в нашу деревню и останавливаются на моем дорогом отце. Но я не знаю, где он. Прежде всего я ищу его дома. Я вижу его печальным и одиноким, его глаза устремлены в горы, он думает о нас, он не потерял надежду нас видеть. Но кто скажет мне, что помешало ему прийти к нам на помощь? Я чувствую, что мы увидимся, но печальное предчувствие говорит мне, что день нашего свидания будет днем скорби для нас обоих.
Почему тебя нет с нами, отец?
Может быть, ты погиб, желая спасти свой скот?
В темноте, которая окружает меня так часто, я все прислушиваюсь к чему-то с суеверным ужасом. Мне кажется, я слышу голоса, мне делается страшно, и я с трудом возвращаюсь к действительности.
Несколько слов дедушки ободряют меня. Я терпеливо жду будущего и не оглядываюсь на прошедшее.
30 декабря
Приближается конец старого года. Сегодня нет занятий в школе, какая радость для моих товарищей! Так думал и я, когда жил в деревне, но теперь мысли мои очень изменились. Что бы я дал теперь, чтобы проводить каждое утро несколько часов в классе, который я считал прежде тюрьмой!
Я слышу звонок, призывающий нас по утрам в школу; мы входим в беспорядке, как попало, с книжками под мышкой; рассаживаемся; учитель встает, и мы вместе с ним читаем молитву, потом начинаем учиться.
В классе проносится сдержанный шепот: мы повторяем наши уроки. Все раскрывают свои тетрадки, шелест бумаги смешивается с шумом наших голосов; учитель останавливает нас, стуча по пюпитру большой буковой линейкой; мы переглядываемся и украдкой улыбаемся. Начинается диктовка; все приготовили перья, и они дружно забегали по бумаге. Затем идет урок арифметики, чтение и пение.
Так переходим мы от одной работы к другой; нас много, и мы не скучаем, но это не мешает нам с нетерпением поглядывать на деревянные часы. Маятник медлительно раскачивается в обе стороны, гири чуть заметно спускаются, и рассеянные ученики следят за ними. Наконец три часа прошли, настал час освобождения.
В одну минуту тишина и молчание сменяются радостными криками и шумным движением.
Все бегут, толпятся, толкают друг друга. Тут же у школы начинаются игры и нередко одновременно с ними ссоры и драки. Когда-то и я тоже принимал участие во всем этом. И теперь, в то время как я пишу, я снова переживаю минувшее, я весь ушел в воспоминания, я
