из четвертого отделения, который остался в машине.
На уровне его лица на солнце блестит тонкая проволока, натянутая между деревьями. Тихий убийца из Кардама.
«Сокол» зафиксировал весь ход событий, бесстрастно наблюдая за трассой. Я перематываю назад запись с камеры дрона и показываю сержанту момент, когда у Ромера отвалилась голова. Проволока, а точнее длинная фортепьянная струна, без каких-либо проблем отделила голову от туловища. Та покатилась в сторону вместе со шлемом, а тело лишь мгновение спустя упало внутрь машины, извергая кровь. Именно потому капрал Талько лишился чувств, выйдя из машины.
Второй стрелок, старший рядовой Блинт, был чуть ниже ростом и не столь высоко поднял свой помост. Струна попала ему в рот, отбросила голову назад и, дернув за челюсть, сломала шейные позвонки, заодно вырвав несколько передних зубов и срезав верхнюю губу и нос. Если бы не сломанный позвоночник, он остался бы жив, превратившись в изуродованного калеку. Возможно, ему повезло, что он умер.
Я ударил Даниэля через секунду после того, как погиб Ромер. Ротт почти сразу же начал тормозить. Я быстро подсчитываю в уме: мы ехали по разбитой дороге со скоростью сорок километров в час, то есть одиннадцать метров в секунду, в рассредоточенной колонне, с дистанцией в двадцать метров между машинами. Соответственно, первую машину от последней отделяло около шестидесяти метров. Если бы мы не затормозили, а Пурич не убрал бы голову, за пять с половиной секунд мы потеряли бы всех стрелков. Чудо, что Олаф Инка остался жив. Какой-то сволочи пришла в голову воистину гениальная идея натянуть ту проволоку.
Сержант Голя, похоже, думает о том же самом. Он недоверчиво смотрит на экран, сжимая кулаки, а потом сдавленно спрашивает:
– Как ты это сделал, Маркус?
– Что, господин сержант?
– Как ты сумел так быстро среагировать?!
– Не знаю. Просто заметил опасность и среагировал.
– Блядь, да ты, похоже, вообще не человек. – Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, явно в шоке. – Ты спас двоих товарищей.
– Но двое погибли, – отвечаю я.
Мы обыскиваем окрестные дома. Везде пусто – выбитые окна, разрушенные и разграбленные помещения. Даже краны выкручены из стен. Отделение Ларса Нормана проверяет мужчину, которого убил Пурич. Вернувшись, они говорят, что очередь прошила его наискосок, продырявив спину и оторвав кусок черепа. Документов при нем не нашлось.
Кто-то трясущимися руками поднимает из канавы голову Стефана Ромера, кто-то перерезает ножницами проволоку, кто-то приводит в чувство капрала Талько. Гаус блюет, утирает рот ладонью и прислоняется к борту машины. Сержант Голя приказывает нам вернуться в «скорпионы» и ехать дальше. Внешне он спокоен, но я вижу, что с нашим командиром что-то происходит. Вид его далек от нормального. За неполные три недели он потерял шесть человек и теперь проигрывает свою войну.
Мы едем в тишине, ее изредка прерывают лишь стоны раненого рядового с базы Адмирум.
