у некоторых и вовсе нет. Как, например, у ваших неприкасаемых!
Тут Энрико потянулся за пивом. Шариф и Тинку обменялись беспокойными взглядами. Вправду ли они беспокоились или притворялись? Если ты выиграл спор из-за единственной ошибки оппонента, стоит ли гордиться триумфом? Решать они предоставили Аише – по крайней мере, должна же она показать бойфренду, без умолку вещающему о своей Сицилии, сколь мало он удосужился узнать о подруге.
– У нас нет каст, – сказала девушка. – Ты, наверное, имеешь в виду индусов. Мы не индусы. А еще ты решил, что мы из Индии. Но это не так.
Казалось, Энрико пришел в замешательство: он переводил взгляд от одного к другому, и каждый опускал глаза, очевидно изображая неловкость. Эти люди любили и умели спорить неустанно, но теперь они тихо сидели, демонстрируя, как выглядит подавленное замешательство, если изображать его тогда, когда другой попал в неловкое положение.
Тем временем у забора оставались лишь близнецы, и старик на лестнице умолк. Каждый слопал по двадцать плодов локвы и, без всякого сговора или пари с братом, упорно стремился увеличить это число до тридцати. Раджу и Омита всегда удивляло, как люди могут так мало есть, а то и отказываться от еды вовсе? Они наблюдали, как их тетушка и сестра изящно съели вилочкой по полкуска торта, клюя по крошечке, точно птички маленькими клювиками, и отставили тарелочки с недоеденной половиной – и глазам своим не верили: они-то управились со своей порцией десять минут назад. «Перестань давиться едой! Ешь медленней!» – часто говорили Омиту, а еще чаще Радже, который, как однажды сказал учитель в столовой, набивает клюв, как баклан. Но как же тут есть медленнее, если еды так мало, а есть так хочется! «А потом ужинать не станете!» – восклицала мать, когда они, придя из школы, мазали себе бутерброды любимой смесью: мармитом и намазкой для сэндвичей. Но от ужина они еще ни разу не отказались.
Близнецы знали, что мама устроит им взбучку, если они подойдут к столу и набросятся на любимую пищу: самосы, пироги со свининой и маринованные овощи. А на кухне куча народу резали и раскладывали еду по тарелкам, так что к холодильнику, чтобы сделать себе бутерброд и как-то перебиться, было не протолкнуться. Раджа и Омит просто умирали от голода. И не понимали, как можно жить и не хотеть есть практически каждую минуту. Они стояли у дерева, рвали и чистили локву и жадно пожирали ее.
– Какие вкусные! – сказал Раджа. – Мне они так нравятся! – И он отправил в рот очередной плод.
– Мне тоже нравятся! – подхватил Омит. – Я буду есть их все лето! Никогда…
Но тут же умолк: Раджа вдруг стал издавать странные гортанные звуки, безуспешно пытаясь что-то сказать. Омит спросил, в чем дело, но его близнец лишь издавал жуткие горловые звуки, сгибаясь пополам, точно его тошнило. Гости обратили внимание и стали вскакивать с мест. У Омита затряслись руки, он решительно толкнул брата в спину. Однако тот продолжал задыхаться; лицо его темнело и наливалось кровью.
– Кашляй,
