не в силах. А прикинуться ведьмой с неконтролируемым даром тоже не выход: скажут, что опасна, и повторю я судьбу матери Габи.
– Просто мне нельзя сейчас. Я нечиста. Это всё магия. Она проснулась, и я теперь меняюсь, – лепетала я, очень натурально краснея, потому как на самом деле боялась, что ляпну что-нибудь такое, что только ухудшит моё и без того шаткое положение.
– Ты же целитель теперь? – Стефан прищурился, но на всякий случай отступил ещё на один шаг.
– Я пока только начинаю и храню магический резерв для больных. И для экзамена. Помогите мне его пройти.
Ну а что?! Лучшая защита – это нападение. А вдруг и вправду выгорит?
– Господин Метровский, в память о моей любви к вам, прошу, помогите пройти испытания. Я ведь не хочу зла, напротив, всем сердцем желаю служить на благо своего города!
В довершение слов я сложила руки перед грудью в молитвенном жесте, и на лице бывшего любовника Габи появилось растерянное выражение. Впрочем, он быстро пришёл в себя и нахмурился ещё сильнее. На этот раз безо всякого притворства или желания произвести впечатление:
– Забудь тогда о нас с тобой, поняла?
Я кивнула и продолжила таращиться на него во все глаза, пытаясь придать взгляду выражение взволнованной лани. Или овечки, верящей до последнего переодетому в шкуру её собрата волку.
Такие как Стефан любят считать, что они способны обмануть любого. Пусть считает!
– Я не смогу забыть вас, господин, – продолжала лепетать я, опустив глаза, а сама сдерживалась, чтобы не рассмеяться Златопупсу в лицо. В другой, прежней жизни я с подобными самовлюблёнными типами не церемонилась.
Не то чтобы у меня было полно поклонников, но подкатывали разные особи. И такие в том числе. Мол, а вдруг обломится им что? Раньше я была фигуристой и вполне привлекательной для противоположного пола.
Да и сейчас не собиралась списывать себя со счетов. Но всё это потом, когда вернусь в прежнюю жизнь.
Если вернусь.
– Я всегда буду вас помнить.
– Да, ты права. Не у каждой девицы твоего уровня первым мужчиной был благородный господин! Ступай, Габриэлла, и помни: скажешь про нас кому, придушат в подворотне. А умницей будешь, может, и свидимся наедине. Потом.
Я присела в книксене и бросилась из комнаты, чувствуя, как холод морозит щёки и душу.
Надо же, тело само вспомнило, как и что надо в таких случаях делать. Сейчас я безошибочно нашла дорогу к дому и позволила себе отдышаться, только когда закрыла калитку.
– Что бегаешь? Лишнего внимания нам не хватает! – Виктор встречал меня в прихожей.
Он сидел на старинном комоде, на котором когда-то стояло большое зеркало. След от его рамы отпечатался на полировке комода.
– Я в Учётную палату ходила, – произнесла я, с радостью приняв из рук домовика и тут же опустошив стакан холодной воды. – У меня через пару дней экзамен в ратуше. Поможешь приготовиться?
– Я?!
