покрутила блокнот в руках. Он в глянцевой обложке разных оттенков фиолетового. Заполнять страницы приходится с обеих сторон, я ведь не хочу, чтобы место закончилось раньше, чем дойду до последней, поэтому они морщатся и переворачиваются с хрустом. Иногда я просто так переворачиваю их туда-сюда – этот хруст так приятен.
– Наверное.
– Я тоже вела дневник, – Новенькая Медсестра достала из нагрудного кармана халата леденец, развернула. Протянула мне. Я и забыла, когда в последний раз сосала леденец. Он был со вкусом колы.
– Правда?
Она развернула другой леденец, розовый, сунула в рот:
– Угу. Только ничего интересного там не было. Эта девочка говорила про меня за спиной то-то, поэтому я стала говорить про нее то-то, тогда она решила меня побить, а я дала ей пинка.
– Правда?
Вид у Новенькой Медсестры был немного гордый, но она сказала, будто опасаясь, что я с ее санкции примусь на радостях всех пинать:
– Пинаться нехорошо.
– Тебе попало за это?
Она перекатила леденец во рту.
– Скорей всего.
– Пишу, когда заснуть не могу, – объяснила я. – Рисую я не очень, поэтому решила записывать истории – на случай, если рисунков моих не поймут.
– А про меня там есть? – спросила Новенькая Медсестра.
– Если да, ты хотела бы почитать?
– Ну конечно!
– Тогда нет, про тебя там нету.
– А на самом деле есть, так ведь?
– Кто его знает.
Она встала с кровати, сунула ноги в туфли.
– Сделай меня выше ростом, если все-таки будешь описывать.
Я только глянула на нее многозначительно.
– Спокойной ночи, Ленни.
Новенькая Медсестра ушла, оставив меня наедине с дневником. Писать про нее.
Один вечер 1941 года
– Этого я сделал в тот же год. – Уолтер показывал нам с Марго снимок живой изгороди в форме лебедя на своем смартфоне с графическими кнопками невероятных размеров. – А какое самое необычное животное вы сделали? – спросила я.
– Единорога. Для одной женщины. Она продавала дом, но хотела оставить свой след.
– Вот какой женщиной я хотела бы стать, – сказала я.
– Но вообще-то больше всего я розы люблю. Мне удалось вырастить почти безупречные “офелии” и несколько роз ругоз – такие в наших краях нечасто встретишь. Они до сих пор растут у меня на краю сада, но ухаживать за ними, как хотелось бы, я не могу – колено! Белые, дамасские, всегда выходят лучше всех. Они пушистые. Как овечки на ветке.
– О, обожаю дамасские! – воскликнула Элси, подсаживаясь к столу и обдавая нас ароматом древесных духов.
Уолтер смотрел на нее в восхищении. Как на изгородь в форме единорога. Мы решили им не мешать.
Марго вернулась к своему рисунку.
– Куда теперь? – спросила я, наблюдая, как
