что спугнет мальчишку столь прямым вопросом, Цуф словно только его и ждал.
– Здесь все не так! – горячо прошептал он. – Нам не говорили ни о каких «порогах». Почему все их проходят, а меня возвращают обратно?
– Твои друзья рассказывают о том, как им это удалось?
– Рассказывают, – со вздохом ответил Цуф, – но в том-то и дело, что у всех по-разному. Ванея заставили нырнуть в озеро и просидеть под водой столько, сколько сможет. Он чуть не задохнулся, но ему сказали, что он готов. Закра стоял на одной ноге несколько часов и читал вслух молитву Нехебкаю. Он тоже прошел. Я думал, что у меня будет что-то подобное, но мне стали задавать дурацкие вопросы.
– И много серкетов было на твоем испытании?
– Да много в ту комнатенку и не поместится. Человека три с настоятелем. В ней очень тесно, у одной стены что-то вроде чана с водой, у другой стулья для серкетов. Остальное все, как и в других комнатах, которые наверху. Влажные стены, каменный потолок, на полу циновки. Две двери.
Арлинг слушал с замиранием сердца, не веря, что Цуф сам рассказал ему то, о чем он собирался его спросить.
– Почему две?
– Одна – та, что ведет из Озерного Зала, через нее заходим мы. Вторая находится за чаном с водой, я ее не сразу заметил. Оттуда всегда выходит настоятель.
– Она заперта? Та дверь, из которой приходит Бертран?
– Не знаю, – пожал плечами Цуф. – Во всяком случае, ключа я у него никогда не видел, да и открывалась она бесшумно. Завтра попробую еще раз. Хоть бы вопросы придумали другие, а то задают одни и те же.
– А что за вопросы? – не удержавшись, спросил Арлинг. Цуф уже рассказал все, что ему нужно было знать, но халруджи вдруг стало интересно.
– О каких-то символах, – проворчал кучеяр. – Да это и не вопросы даже. Настоятель просто показывает мне предметы, а я должен что-то ответить. Понятно, что они ждут, как я их истолкую. Клянусь мамой, я выложил им все, что знаю, а они каждый раз отправляют меня обратно – думать.
– И что же это за предметы?
– Ну, например, масляная лампа, – тяжело вздохнул Цуф. – Что я знаю о лампе? Это свет, путь, дорога, возможно, рука, которая ее держит. Масло нужно, чтобы она горела. В крайнем случае, например, в походе, его можно съесть. Значит, это еда, человек, жизнь. Потом был плащ. Я сказал: одежда, тепло, дом, уют, забота. И еще старость – плащ был очень потрепанным, весь в дырах. Им не понравилось. Показали палку. Длинная такая, в человеческий рост. Она напомнила мне шест, какими мы в школах тренируемся. Значит, драка, сила, могущество, ловкость. Еще смерть – палкой ведь можно убить. А если вспомнить о дереве, из которого она сделана, то это жизнь. Дерево живое, дает плоды, кормит нас и скотину. Опять не то. И так два раза подряд. Мне лампы и плащи уже снятся, но большего придумать не могу. Вот тебе, мастер Амру, что эти вещи напоминают?
Сердце болезненно сжалось. Школу… Эти вещи напоминали ему время, которое исчезло навсегда.
«Не хочешь думать, –
