вижу по вашему замечательному другу…
– Дракон его зовут, ваше высокоблагородие! – отчеканил Жамин, он понял, что вот таким вот странным образом он встретился со своим командиром.
– Хорош, – сказал поручик. – И, судя по вашему Дракону, я вижу, что вы человек денежный!.. – закончил он.
Денщик и другой всадник соскочили на землю, взяли гунтера с обеих сторон за оголовье и подвели к поручику, тот подал колено, денщик поддержал, и поручик вскочил в седло, гунтер тут же встал свечкой, поручик ударил его плёткой в пах, и гунтер сделал прыжок. Поручик налёг ему на шею, и тогда их настиг другой всадник, успевший взобраться в седло, тот, который был обут в берейторские сапоги с жёлтыми отворотами. Он махнул плёткой перед самыми глазами гунтера, и гунтер остановился. Жамин понял, что этот странный является свитой гвардейского поручика, что он…
Уже на успокоившемся гунтере поручик поехал к Жамину, тот тоже успел вскочить в седло и правил к поручику.
– Мой грум, он же берейтор, – поручик махнул в сторону странного, – его зовут Джонни, хотя один чёрт он ни бельмеса не смыслит порусски. А эту сноровистую сволочь, – говорил поручик, ласково поглаживал гунтера по шее и улыбался Жамину, – я купил неделю назад, дорого обошёлся. Ну что же, прапорщик, провожайте в расположение.
После утреннего кофе Быховский позвонил в автоотряд штаба армии и вызвал машину. Через полчаса он усаживался на холодную кожу заднего сиденья.
«Чёрт побери, забыл!» – вспомнил он.
– Вы подождите меня, голубчик, – обратился он к шофёру. – Я буквально на секунду.
Ротмистр поднялся в квартиру во втором этаже и вернулся с толстым ярким клетчатым пледом.
«Яркий, чёрт подери, какой, но ничего, пока будем ехать до окраины, потерплю, а там плевать, если кто и увидит! Понятно же, что холодина несусветная и ветер, как от дьявола сорвался! И кто придумал поставить Сережку на специальный отряд? И чего он натворил, что его из полка турнули?» То, что племянника ротмистра Быховского поручика лейбгвардии кирасирского его величества полка «турнули», Быховскому было ясно как божий день. «Щас как приеду, ух как наваляю!.. Как ему перед родителем не совестно?»
Через двадцать минут авто ротмистра выкатило на восточное шоссе в сторону Сигулды, и Быховский поднял воротник и укрыл ноги пледом. Он бы завернулся в этот плед с головой, таким пронизывающим был ветер с северозапада, от Рижского залива, но по шоссе шли маршевые роты и их командиры, подпоручики и прапорщики, завидев ротмистра, подавали очень глупые на марше команды. Ротмистр устал на них махать рукой, мол, идите себе, идите, всё одно шагать парадом не обучены. В какойто момент он вспомнил купринский «Поединок» и то, как подпоручик Ромашов от усердия повёл свою роту криво и что из этого получилось, и улыбнулся, и удивился, потому что улыбаться у него не было никаких причин: всё развивалось как нельзя хуже – 12я армия,
