скептической одухотворенности, он снова вернулся к собеседнице.
– Ты предлагаешь мне решить этот вопрос буквально?
Женщина окинула его внимательным взглядом, как если бы собиралась ответить, но потом передумала.
– Что ты… Разговоры о кровопролитии за столом портят мне аппетит, – ответила она, не прекращая буравить своими глубокими золотистыми глазами, хотя, казалось, таила в них едва уловимую улыбку. Прямая, хрупкая, неподвижная. Нежная белая кожа, сквозь которую просвечивали голубые жилки. Она сидела напротив, всей своей анемичностью источая власть и спокойствие. Он не знал, объяснялось ли это тем, что, казалось, в тот момент ее совершенно ничто не волновало. Он лишь чувствовал это тепло, излучаемое ею, и понимал, насколько истосковался по нему за все эти годы. И сколь ни был бы злым ее язык время от времени, и сколь ни казалось бы каменным сердце, в ней всегда оставалось противовесом то самое тепло, непосредственность и непринужденное спокойствие, позволявшее ей то и дело совершать те вещи, которые делать по сути нельзя.
– Эта игра не по мне, – ответил он, не отпуская из рук сигарету. – Я уже убил слишком много людей. Как любитель и как профессионал. И знаешь, что понял? Убийствами многого не добьешься. Это внушает лишь презрение, безразличие и неуважение к жизни, а смерть становится чем-то смешным и незначительным. Но смерть никогда не смешна. Она всегда значительна. А причины здесь второстепенны.
– Я не люблю кровопролитие, – ответила она, после того как вновь пригубила из чашки, медленно и спокойно. – За кровь всегда приходится слишком дорого платить, а я человек деловой. – Затем помолчала немного. – Кто часто убивал, не станет убивать из мести. Тем более из-за любви. Об этом не было и речи. Но ты один стоишь целой армии. Ты вполне можешь заняться этим делом. Ключевую фигуру я беру на себя.
«Хорошо бы все знать наперед. И до конца», – подумал Игорь, разглядывая ее белые плечи над черным вечерним платьем. – «Особенно когда разыгравшееся воображение начинает снова затемнять рассудок. Мягкая, неумолимая, безнадежно манящая химия… Чтоб ее! Сердца, однажды слившиеся воедино, никогда уже не испытают того же с прежней силой к кому-то другому. Навсегда останется тот самый уголок в душе, в который никому уже не пробраться. Она знала это. Она чувствовала. Она жила с таким же, но всегда оставалась надёжной, как контрольный выстрел, и единственной, как последний шанс.
– Женщины тут ни при чем. Это дело мужское, – ответил он, немного поразмыслив. Затем встал и подал ей манто. Она не надела его, а лишь накинула на плечи. Это была обычная норка, возможно, даже ненатуральная, но на ней и любой мех казался дорогим. «Дешево выглядит только то, что носишь без чувства уверенности в себе», – подумал Игорь, не упуская случая прильнуть к ее поблескивающим в свете прожектора волосам.
«Острова ни от чего не спасают. Тревогу сердца ничем не унять», – размышлял он, придерживая ее за локти
