летящих часов, когда он изо всех сил старался согласовать возможности с мечтами, объединить замыслы и страсти, превратить желаемое в действительное. Для каждого партнера в частности. И для всей компании в целом. Явно отдавая себе отчет, что из этого бизнеса уйти невозможно. Как не уйдешь, наверное, от предначертанной свыше судьбы (здесь главное, чтоб рука чертежника не вильнула). Миллиарды и их владельцы рано или поздно, по взаимному согласию или нет, но непременно узаконивают свои рабовладельческие отношения. Многие тысячи людей были связаны с его бизнесом. Они стали богатыми, но также и рабами компании, и его, несменного РД, решений и указаний. К болезни же он с самого начала отнесся довольно спокойно. Бывают же неполадки в работе любой системы, – организм человека не исключение. Но ощущение приближающегося предела с каждым разом все сильнее и тревожнее наносило точечные инъекции правды, пока отпущенная чаша здоровья не расплескалась до основания.
– В жизни нет ничего более трудного, чем остановиться в нужное время, – заговорил он, сложив руки перед собою. – Остаток всегда горек и отдаёт пошлостью. Нужно иметь особое чутье, чтобы уйти вовремя. Этот момент наступает незаметно. Но готовым нужно быть всегда…
– Вы не были готовы?
– Я его упустил.
Я понимающе кивнула, с напускным интересом разглядывая накрытые на столике сервизные чашки. Тонкий фарфор, позолоченный ободок, изящная роспись. На одной из них, едва заметный скол донышка… В каждой мелочи – протест к смиренному следованию мещанской жизни, в каждом жесте – отрицание к принудительной позиции между крайностями, в спокойной зоне, без яростных бурь и гроз. Все тот же человек передо мной. Все тот же характер. Надломленный, сбитый ударами правосудия, от которых уже не укрыться, которых не избежать, но по-прежнему стойкий, по-прежнему бескомпромиссный. Потому и бесстрашный, наверное. Потому, что именно неизбежное умеет вплетаться в сознание, впитываться им так, что оно уже не вызывает отторжения, не вызывает признаков боли и, тем более страха. Такой нрав скорее страшится «пить из старой облезлой кружки, когда новая стоит в серванте», когда на чёрный день деньги отложены, на белый день чашка новая в серванте, только белый день наступает редко, а чёрными заполняется вся жизнь. Таким стыдно быть нищими; стыдно быть грязными. Таким стыдно иметь в голове разруху, которая неизбежно отражается и на быте, и на менталитете.
– И все же, – поддавшись искреннему недоумению, осведомилась я. – Как так могло получиться?
– Видишь ли, – ответил он спустя минуту раздумья. – Политика вещь захватывающая. Столь же захватывающая и опасная, как война, разве что. Только на войне могут убить всего лишь раз, – в политике же это происходит многократно.
– К счастью, настоящая власть, так или иначе, приходит к тому, кто умеет ею распоряжаться, – заметила я. – Для тех же, кто жаждет поиграться во всемогущих и всесильных всегда существовали сцена, лозунги и собрания.
