хать быстрее разрешенной скорости. В прошлом мы уже несколько раз нарушали предписанное ограничение и дважды нас останавливали за то полицейские. Удостоверение доктора королевской Академии и указанная среди прочих специальность хирурга неизбежно убеждали их в несомненной важности моего торопливого перемещения. В одном из случаев мне даже выделили полицейский автомобиль, распугавший прочих присутствовавших на дороге и доставивший меня на место так быстро, что мой собственный экипаж появился перед домом пациентки только через полчаса.
Кабросс давно уже сетовал на непригодность моей машины для подобных приключений. Приобретенная задолго до того, как в моем доме появился разбирающийся в столь сложных механизмах слуга, она досталась мне почти случайно, лишь благодаря намерению одного из постоянных клиентов избавиться от нее. Уговоренный низкой ценой и настойчивой необходимостью, я согласился, вскоре уже пожалев об этом. На обслуживание придирчивой стальной твари у меня уходило почти столько же, сколько на содержание дома, а Кабросс позднее объяснил и продемонстрировал мне множество различных изъянов и мелких повреждений, оказавшихся очевидными неудобств и проблем, требовавших скорейшего избавления от автомобиля и приобретения нового. Особенно же раздражала его неповоротливость громоздкого корпуса, массивного и широкого, с трудом одолевавшего узкие городские перекрестки и грозившего перевернуться при любом резком движении передних колес на шоссе, где хоть и мог он развить приличную скорость, но делал это ценой невероятного расхода топлива и быстрого перегрева двигателя.
В бесчисленный раз проклиная собственную слабовольную нерешительность, я не смог удержаться на очередном повороте, правая рука моя соскользнула с обтянутого кожей поручня под потолком и я отлетел к левой дверце, больно ударившись о нее плечом и рукой. Кабросс выругался, и я расслышал его даже через визг шин. В какой-то момент мне показалось, что машина приподнялась и ехала на двух колесах, но умелым движением руля шофер вернул ее на землю и дальше мы ехали уже чуть менее быстро.
На сей раз нас никто не остановил, хотя я не присматривался к мелькавшим за окном улицам и меньше всего намеревался делать это в желании высмотреть постовых. Только перед самым въездом в железные черные ворота, широко открытые в ожидании доктора, мы замедлились настолько, чтобы наше появление выглядело подобающе величественным. Стоявший возле ворот слуга в черном костюме, показавшийся мне взволнованным и обрадованным нашему появлению, скромно улыбнулся и кивнул в мою сторону, хотя едва ли мог рассмотреть меня за темными стеклами. Но мы были здесь далеко не впервые и он, несомненно, запомнил уже мой автомобиль.
Обогнув фонтан с прижимающими к огромным грудям водообильные чаши позеленевшими русалками, мы подъехали к парадному входу. Раньше, чем машина остановилась, владелец дома бросился к нам по мраморной лестнице. Высокий, полноватый мужчина с пышной светлой бородой, всегда казавшейся мне неуместной на его узком лице, но считавшейся обязательной для всех банкиров, к числу которых он принадлежал вот уже два десятка лет, он добился на том поприще немалых успехов и, как меня уверяли, к слову его прислушивались в неких обозначаемых воздетым пальцем кругах. Достаточно упомянуть только наличие в том же городе еще двух принадлежавших ему домов схожего размера, обозначавших его несомненное богатство.
– Скорее, скорее, доктор. – он открыл дверь и без приветствия поманил меня, протягивая ко мне руку. Сердиться на него было бы глупо, учитывая сложность его случая и я только приветливо улыбнулся и кивнул в ответ.
Уже на крыльце я услышал донесшийся со второго этажа разъяренный звон разбитой посуды, а следом тяжелый удар и стеклянный расколотый треск.
– Доктор, прошу вас. – вцепившиеся в мой локоть пальцы мужчины тряслись, лацкан его черного пиджака болтался, непристойно выставив белые нити, из четырех пуговиц остались только две, а на воротнике рубашки бугрился темный след, слишком напоминавший засохшую кровь.
Кабросс появился рядом со мной, обогнув машину и держа в руке кожаный саквояж с серебряной эмблемой Гильдии на каждом боку и мы последовали за хозяином дома по широкому гладкому мрамору, в темную прохладу, где нас приветствовали взволнованные, испуганные слуги, шепотом приветствовавшие нас. Всех их я знал по именам и кивал, придерживая котелок, каждому, ободряюще улыбаясь. Одна из служанок плакала, другая обнимала ее за плечи, уверяя, что мое появление спасет их всех.
Черная лестница вознесла нас, темно-синий, в раскидистых алых цветах ковер провел в правую сторону и мы остановились перед дверью, за которой теперь блаженствовала тишина.
Банкир прижал палец к губам, требуя от нас молчания, как будто имелось у нас намерение производить ненужные звуки, склонился к двери и сощурился, прислушиваясь. Словно в ответ на его движение, замеченное таившимся в комнате чудовищем, из нее раздался высокий протяжный рев и что-то загремело, сдвинулось, покатилось по полу, ударилось о стену, звонко всхлипнув, но едва ли
