приходил, грек… что-то хотел сказать?..
– Да не успел…
– Так не ко времени пришёл…
– Прости, Ганна, но ведь и был не долго…
Ганну стало жечь нетерпенье, и она спросила:
– А приходил зачем, зачем столько держал?..
– Колты? – спросил грек.
Разговор получался чудной, Ганна это чувствовала, будто воду толкли.
– А принесла… с собой?..
Ух! Если бы не грек, и наорала бы она сейчас, но стоял именно грек и она только кивнула.
– А дай, – сказал Тарасий, и Ганна почувствовала, что она на пределе, но нечего делать, и она протянула ему свёрток.
Тарасий осторожно стал разворачивать и положил колт себе на ладонь, немного подождал, Ганна смотрела, а грек взял колт за ушко и провёл перед Ганной, прямо перед её носом, и сказал:
– Нюхай!..
Ганна, конечно, разобралась бы с этим нахальным иноземцем, греки были богатые, но умные и не всё себе позволяли, а этот… прямо… убила бы! Но вдруг она почувствовала запах, который был ей незнаком. Она повела носом за колтом, а грек повёл колт в обратную сторону. Запах был не сильный, но такой приятный и дурманящий… Ганна видела глаза грека и поняла, что тот сейчас отведёт колт и она взяла в руки и стала нюхать и даже закрыла глаза…
– Вот тебе ещё, – услышала она и открыла глаза. – Это тебе если запах пропадёт, капнешь одну каплю, и надолго хватит.
Грек держал маленький, на ладони таких уместилось бы три, серебряный сосудец, закрытый серебряной крышкой на тонкой серебряной цепочке.
– Когда наденешь украшение, то и от тебя будет так пахнуть, только понапрасну не открывай, чтобы не выветрилось.
– А коли выветрится?.. – спросила Ганна, она уже пришла в себя.
– Ещё дам, – сказал грек, он смотрел на неё таким взглядом, что Ганна вдруг почувствовала себя голой, и даже не просто голой, а будто грек пронзил её насквозь и как солнечным лучом греет её сердце…
– И вот это возьми, станете гадать или сумерничать, выпьете с княгиней, веселее будет, и увидите много, только в прохладном месте держи, горлышком к земле и подальше от солнца…
Свирька кружляла между луж. Ганна правила, смотрела, смеялась и даже подумывала забрать её в повозку, но тут же спохватывалась, что та всё испачкает.
Грек будто вылечил её, так она чувствовала – на душе стало светло, она придерживала рукою свёрток с колтами, в которых был заворожен этот чудный запах, и вспоминала взгляд грека, так гревший Ганну, и даже пожалела, что не позволила наперснице сесть на повозку рядом с собой.
Ганна махнула рукой…
– Придём, баню затопи… – крикнула она Свирьке.
Олег услышал за спиной шум и оглянулся – за ним шли его тысяцкие и во главе их Фарлаф и Велимид.
