сквера.
– В пожарном депо?
– Ну да! – Питтипэт согнулась от смеха. – У янки теперь там военная тюрьма. Они разбили лагерь вокруг ратуши в сквере, а депо в самом конце улицы, вот там и держат капитана Батлера. Да, Скарлетт, я вчера услышала презабавную историю про него. Не помню, кто мне рассказал. Ну, не важно. Ты же помнишь, как он всегда был ухожен, вылощен просто, настоящий денди, – а тут его держат в депо и не дают помыться, а он настаивает, что должен принимать ванну каждый день. И вот, представь, выводят они его из камеры в сквер. А там такая длинная поилка для лошадей, в ней целый полк мылся, в одной воде! И ему говорят, что он тоже может тут помыться, а он отвечает: нет, он предпочитает не смешивать свою собственную грязь южанина с грязью янки, а они…
Веселый лепет все журчал и журчал, Скарлетт слышала, но не слушала. В голове у нее отложились две идеи: что у Ретта гораздо больше денег, чем она могла надеяться, и что он в тюрьме. Тот факт, что он сидит в тюрьме и, вполне возможно, кончится все виселицей, некоторым образом менял дело, в смысле – задача выглядела проще, а перспективы – блистательными. Она не слишком переживала по поводу того, что его могут повесить. Ее так отчаянно прижала нужда, что все остальное вообще не имело значения, тем более какой конец приготовила Ретту судьба. Кроме того, она разделяла мнение доктора Мида, что виселица – это еще слишком хорошо для него. Да любой мужчина заслуживал бы болтаться на виселице, если бы бросил женщину в затруднительном положении, одну, среди ночи, между двумя армиями – и все из-за какой-то прихоти! Приспичило ему, видите ли, идти сражаться за Правое Дело, уже, кстати, проигранное!.. Вот бы ухитриться женить его на себе, пока он в тюрьме. Тогда все эти миллионы перешли бы к ней, к ней одной – если его казнят. А если брак исключается, то, может быть, ей удастся получить у него заем, пообещав выйти за него замуж после освобождения или пообещав… Ох, да что угодно можно наобещать! И если его повесят, то для нее день расчета не наступит никогда!
Ее воображение воспламенилось мыслью стать вдовой по милости благодетельного вмешательства правительства янки. Миллионы золотом! Да на эти деньги она смогла бы восстановить «Тару», нанять работников и целые мили засадить хлопчатником. И чудесно бы одевалась, и ела бы что захочется. И Сьюлен с Кэррин тоже. И Уэйда кормили бы хорошо, как и полагается кормить детей, чтобы впалые щечки опять стали пухленькими и румяными; у него была бы теплая одежда, гувернантка, учитель, а впоследствии университет. А то вырастет босоногим невеждой, как крекер. Папу наблюдал бы хороший врач, а для Эшли – чего только она не сделала бы для Эшли!
Монолог Питтипэт прервался неожиданно, полувопросом:
– Да, Мамми?
Вернувшись с неба на землю, Скарлетт увидела Мамми: она стояла в дверях, руки сложены под фартуком, глаза настороже, так и стараются проникнуть насквозь. Скарлетт прикинула, давно ли она там стоит и много ли успела услышать и заприметить.
