молодёжные общаги и старые хрущобы сотни обманутых, обворованных, наивных граждан. Спаивали, травили, занимались подлогом документов. На месте закрытого скандального дела вырастало несколько новых.
Чепух, сколько помнил себя, к слову, тоже был вором.
Однажды он оставил за скрипучей дверью старой коммуналки на Подстаницкого дух вечно мотающегося где-то по северным трассам тупого предка дальнобойщика, непросыхающую от пьянок мамку с толпящимися в очереди хахалями (их-то пацан и щипал по-первости)…
Через несколько лет, был случай, бродягу потянуло посмотреть на район, где вырос.
Воистину, кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет.
Всё здесь изменилось до неузнаваемости. В тихие дворы в ужасающих ямах подъездных дорожек через мутные стёкла глядели последние старожилы. На поверхность вымирающей, захваченной крапивой и борщевиком прокажённой планеты изредка среди бела дня из чёрных щелей порушенных подъездов и подвалов коммуналок выползали странные пары.
Потерявшие человеческий облик существа, с оплывшими, будто накаченными чернилами лицами, без возраста и пола, в пёстрых внесезонных тряпках, держа друг друга за руку, прихрамывая брели в густые заросли у ограды больничного морга. Оттуда через пару часов можно было услышать членораздельную речь и хриплый смех…
Длинная Свердловская магистраль, единственная целая нить, связывающая промзону с центром и югом, словно повиликой, опутанная юными жрицами продажной любви, передавала городу всё, что можно передать половым путём.
Северная часть города стала пенатами для алкашей. Южная – для наркоманов. Чепух потянулся на юг и никогда после не интересовался, что стало с его родителями.
Говорят, хороший вор тот, которого не поймали. Это про него. За чуйку и осторожность получил свою кличку. Только на первый взгляд обидную. Его обычно не замечали, а при нужде – искали. Но как говорится: и на старуху бывает проруха.
Один случай сломал вору, как он долго думал, жизненный кайф. Дело давнее, а вона какие тени длинные выросли.
– Если б знать, – старик сокрушённо покачал головой. Мимо проезжавший на электросамокате солидный мужчина покрутил пальцем у виска.
Дед добрёл до лавки возле театра кукол, в стакане глухо звякнул брошенный кем-то рубль. Прикрыл глаза. Воспоминания – тут как тут. Чепух не сопротивлялся.
Тот эпизод перевернул всё в пропащей душе вверх тормашками. На короткое время показалось, что ухватил удачу за хвост и мог начать жизнь с чистого листа.
– Дурак и есть дурак. Что с него взять, – подумал устало, без сожаления.
Тогда ему подфартило. Знакомый помог устроиться матросом на рыболовный сейнер. Полгода без берега. До плавбазы "сбегать" – рыбу сдать и снова в море. Воспрянувшему мужику мнилось – такой большой срок мог избавить от пагубного пристрастия. В море не забалуешь. Все на виду. Даже нужду малую справить, порой, приходилось в сапоги, если рыба прёт. Первая настоящая мужицкая
