позабытый на пыльной полке серванта, вдруг разразился бурной руладой:
– Что, красавишна, брульянты закончились? А вы вот повесьте на нитку этот заморский дырявый булыжник, которым меня придавили самым варварским образом, словно мы, крокодилы, – это какие-то кадушки с солёными огурцами. Я вам тут не подставка! И зарубите себе на носу: моё крокодильское самоуважение попрано! – Крошечный керамический скандалист эффектно указал на прислонённый к нему камень – куриный бог.
И хоть зелёный хищник был не больше катушки ниток, его скрипучий голос звучал так громко, что стеклянные фужеры на полке завибрировали.
– А ну, цыть, рептилий! – по-хозяйски осадил Крокодилыча домовёнок. – Раз положён каменюка, значит, ето место тут его законное. Не тобой положён, не тебе убирать!
– Дык почему ж его именно на меня-то, скажите пожалста, надо складировать? – проскрипел Крокодилыч уже без прежней горячности.
Оля специально прислонила камушек так, чтобы его было видно из любого угла детской, а то, что маленький крокодил, который послужил банальной подставкой, может быть на это крайне обижен, в голову ей как-то не пришло.
– Что он тебе, мешает, что ли?
– Конечно, мешает! Задавите себя каменюкой, если вам так нравится, а мне и без булыжника хорошо жилось. Беспокойство одно от него! Сегодня только-только задремал, глядь: лезет кто-то и за булыжник хвать! Я ка-ак гаркнул спросонок: кто, мол, здесь? Дык оне сразу – шмыг, и нету. И всё, сон как рукой сняло, такая наглость, это при моей-то бессоннице! Не спишь тут из-за них, страдаешь… а им хоть бы хны!
– Ермоша, – всплеснула вязаными руками Ва́рюшка, – нет, ты вообще дотумкал или нет? Куриного бога кто-то украсть хотел посреди бела дня, то есть ночи… – кукла запуталась и только испуганно таращила круглые глаза-пуговицы.
Воцарилась напряжённая тишина. Паузу нарушила Оля:
– Если камни, исполняющие желания, воруют, значит, это кому-то очень нужно, – и стремительно взяла камушек, продела нить в отверстие. Смастерив подвеску, надела самодельное украшение на шею. – Всё! Никто больше не покусится на мой волшебный амулет, теперь он всегда-всегда будет со мной!
– У-у… у-у… – с большой долей сомнения ухнула со шкафа почти живая сова Серафима.
Ноябрь выдался удивительно тёплым. «Раньше-то в это время уже снег лежал, а нынче ещё и листики не все облетели!» – частенько удивлялась бабушка. Однако приближение зимы с каждым днём ощущалось острее. Лужи покрылись ломким льдом, который, чуть подтаяв к полудню, к вечеру появлялся вновь. Ветер становился всё злее и пронзительнее, а уж если зарядит мелкий холодный дождь, то, почитай, на целый день. Унылый серый пейзаж, увы, растерял все яркие краски, и надежды продлить лето растаяли.
Обитатели подворья переходили на зимний уклад жизни. Зби́гня в своём уютном погребке подсчитывал варенье да соленья нового урожая и наружу, по своему обыкновению, носа
