картошки, сдобренные коровьем маслом или мелкими шкварками (как кому понравиться!). Старикам ставили в больших бутылях местное спиртное – самогон, слегка мутноватый, не крепкий, немного сладковатый с запахом опарного теста. Молодым выпивка категорически запрещалась, да они и не стремились к ней, воротили нос от неприятного запаха. Не приученные! Ну и, слава Богу! Для молодежи стояли стеклянные трехлитровые банки выдержанного в подвалах, резкого как добрый хлебный квас, только слегка кисловатого и прозрачного березового сока. По торцевым краям стола, как на параде, стояли рядком заправленные и дымящие самовары, изредка раздуваемые угасающий огонёк голенищами сапог. К завершению всеобщего пира – чай! Заваренный на веточках смородины, с мятой, душицей, зверобоем и чабрецом он был обязательным условием при оценке мастерства казачек по выпечке рогаликов, пирогов, пышек, пончиков, кренделей и прочей печной умелости. Ну, и, конечно же, блины – главный символ Масленицы! Блины предлагались с различными начинками: мясом, творогом, рыбой, капустой. Отдельно – с маслом, медом, сметаной, вареньем! На любой вкус, на любое желание!
Праздник по обычаю завершал обряд сжигания чучела зимы, разукрашенного и водруженного на длинную жердь, установленную в центре выгона. Его обкладывали поленьями дров, соломы и поджигали. Вокруг костра девушки и парни водили хороводы, пели песни, прогоняли зиму, звали весну, звали тепло, звали любовь, звали счастье.
Потом молодежь становилась в « ручеёк», самое трепетное и душевное игрище. Сердце девушки с замиранием ждало, когда же приглянувшейся парень, возьмёт её за руку и проведет через длинный коридор поднятых и сплетённых рук. Выведет её на передний край «ручейка», словно с предложением пойти дальше по жизни вместе, вдвоем с ним и навсегда. Девушки стеснялись, опускали глаза, делали равнодушный вид, но вдруг вспыхнувший предательский румянец щек выдавал их чувства. Парни тоже смущались, краснели, но виду не подавали, мужики же ведь! Видимо так и зарождались взаимные симпатии, перерастающие в любовь, в надежные и крепкие семьи.
Как правило, на таких мероприятиях и определялись будущие семейные пары. Старики, как сваты на смотринах, внимательно следили за этой игрой, оценивали девушек и парней, улавливали скрываемые взаимные влечения и симпатии. В случае взаимного одобрения отцов девушки и парня, как будущие родственники, они ударяли по рукам, давая устное согласие на их будущее, на их сватовство. И свадьбы справляли всей деревней, осенью, после сбора урожая, так же многолюдно, весело и хлебосольно.
День клонился к концу, вечерело. Усталое веселье затихало, гасло, оно становилось более чувственное, нежное, интимное. Не такое как днём веселье, более похожее на широкое разгулье, громкое и слегка показное. Мужики рассаживались кучками, по интересам, вели неспешные беседы. Курили самокрутки, набитые махоркой, а лучше всего – самосадом, спичками ковыряли в зубах и сплевывали застрявшие кусочки мяса. Женщины, кто сидел за столом, подперев рукой голову, пел
