прежде всего богатые синьоры, фабриканты и банкиры. Сейчас у нас есть заводы в государственной, то есть народной собственности. Есть «колхозы», то есть все, кто трудится там, от директора до подсобника, – акционеры. И есть еще частники – но это, во-первых, самая мелочь, а во-вторых, они вынуждены платить своим работникам достойную плату, иначе кто же к ним пойдет работать? Ну и, конечно, есть бесплатные школы, лечение, пенсии. И у советских товарищей так же.
Это рассказывал Маттео – как представил его дон Педро, «бывший гарибальдиец, был знаком с русскими и хорошо знает их язык». Так что Эрнесто часто проводил свободное от вахты время с этим улыбчивым компанейским парнем, охотно отвечающим на вопросы, мешая русские и итальянские слова. Эрнесто свободно говорил по-французски, а итальянский имеет сходство с этим языком – и занятия русским с доном Педро тоже принесли свои плоды. В сундучке у Маттео нашлась и книжка на русском – но вовсе не Толстой или Достоевский, как Эрнесто ожидал.
– Федоров – это не писатель, а командир русских партизан в эту войну. Стал генералом, командуя партизанской дивизией в тылу у немцев. И там есть про Кравченко, который после, в сорок четвертом, командовал нашей Третьей Гарибальдийской. И который с самим Смоленцевым был, когда они Гитлера поймали и в Москву привезли. Я и Смоленцева видел – а его жену Лючию вся наша бригада хорошо знала, еще до того, как их сам папа римский обвенчал.
На стене кубрика висел портрет Лючии Смоленцевой – выдранный лист обложки какого-то журнала. Красивая, и одета как богатая сеньора – хотя Эрнесто слышал в университете, что «русские живут коммунами, где все общее, вплоть до нижнего белья, любая собственность запрещена, искусство запрещено, так как ведет к деградации, философия запрещена, так как приводит к сомнению в коммунистической идее, – а особенно страдают несчастные женщины, которым запрещено наряжаться, зато вменяется в обязанность удовлетворять вожделения всех членов коммуны» – так говорила некая Хелен из Нежина, называющая себя внучкой русского герцога или князя: «У папы был целый остров в собственности, но пришли большевики, и наша семья едва успела сбежать в благословенный Париж». Когда Эрнесто об этом рассказал, Маттео расхохотался – и двое оказавшихся рядом итальянцев-матросов тоже, как заметил Эрнесто, едва сдержали смех, наверное, они тоже близко общались с русскими?
– Когда нацистов разбили под Сталинградом, все газеты Еврорейха печатали якобы подлинное фото, как русские солдаты жарят на вертеле над костром пленного французского офицера, прямо в мундире, чтобы съесть на обед. А Гитлер с Геббельсом, проигрывая войну, кричали, что во всем виноваты русские морозы – иначе непобедимая германская армия взяла бы Москву и дошла до Урала. Никогда не верь тому, что говорят проигравшие – особенно те, кто еще не навоевался! В Европе тоже много было русских, бежавших от большевиков, – однако после этой войны немало этих эмигрантов побежали к Сталину за прощением.
