уворачиваясь, уходя от удара.
Оперенная смерть свистнула у самого лица, и тут же ударило в затылок, в основание высокой толстой косы. Рванулась, вздыбилась земля. Совсем близко, у самого лица – пожухлая трава, еще зеленая у корней.
И темнота с алыми сполохами…
льдистый огонь…
йервальде
Йервальде. Это ушедшее солнце отражается от льдов, от бесконечных ледяных полей, что сковывают плоть Северного Океана. В долгие зимние ночи, когда тьма укрывает землю и замирает жизнь в ожидании новой весны, только йервальде полыхает на небесах, как память о солнце. Как тень его. Красочная, завораживающая, дивно-переменчивая, но холодная и безжизненная тень.
Земле нужен отдых. И если людям хватает коротких часов, чтобы проснуться полными сил, земле необходимы долгие месяцы. Месяцы ночи и тьмы.
Йервальде.
Память удерживает слово. И цепляется за блеклые, тускнеющие, уходящие в небытие видения.
Воспоминания?
Лед. Белый. Зеленоватый на сколе. Ледяные поля уходят за горизонт. Холодно. Стоит скинуть одежду, и ветер вцепляется в тело когтистыми лапами. Он не со зла. Северный ветер не может быть злым. Но… такой уж он. Колючий.
Зеленая вода в полынье. Вдохнуть поглубже – и вниз. Вода теплая. Ласковая. Это Океан. Он добр, как добр ветер. И строг. Но его дети не боятся этой строгости.
Вперед и вниз, в зеленую полутьму, в полную жизни бездну, укрытую сверху ледяной корой. Рыбы шарахаются в стороны, принимая гибкое тело пловца за хищника-тюленя. Ха! Тюленям далеко до двуногих детей Океана. Но шефанго нырнул не для охоты, нет, а просто потому, что тело стосковалось по горько-соленой глубине, потому что захотелось кожей почувствовать ровный ритм дыхания Океана, потому что… Потому что нельзя жить без этого полета-падения в глубину, в податливую упругость воды, в лишенную красок вселенную…
– … Ну что, как там наш найденыш?
Говорили по-румийски.
Полутьма. Мягкие подушки. Ковры. Лучики света бьют в щели в бортах кибитки. Дневной свет ударил в лицо, когда чья-то рука отодвинула полог. И сразу вновь потемнело. Светловолосый, светлокожий мужчина загромоздил выход.
Эфа рассматривала его сквозь ресницы. Оружия при ней не было. Вообще никакого. Так что лучше было лежать тихонько и прикидываться если не умершей, то уже близкой к тому.
Глаза у человека округлились, и он вывалился из кибитки, осеняя себя Огнем.
«Анласит». – Эфа сморщила нос.
– Там девчонка! Страшная, как кара Божья! – Возбужденный голос доносился сквозь кожаные стены ясно и отчетливо.
– Да парень там, брат Джуул. Страшен, конечно, спорить не буду, но парень. Просто косища у него. Что ж я, по-вашему, парня от девки не отличу?
– Говорю вам, теперь это женщина!
– Что значит «теперь»? –
