практикам и влиянию Ва Ту, хотя где-то на задворках сознания жило смутное ощущение, что все значительно глубже…
Впрочем, это никак не отменяло того, что шаманское видение мира действительно серьезно вошло в его жизнь. Привычка помнить о том, что «все это происходит в моем восприятии» в сочетании с разнообразными отварами и веществами, смещавшими и расширявшими это восприятие, оказалась способной творить чудеса. Мало-помалу Тобин учился брать контроль над способом, посредством которого ощущал и мыслил – и хотя пока сам оценивал свои успехи как ничтожные, проступавшая сквозь бестолковщину первых усилий перспектива движения в этом пространстве порождала приятную волну энтузиазма.
Однажды ночью после очередной удачной практики с отваром Ва Ту оставил его у себя в хижине:
– Я хочу сказать тебе кое-что важное… – начал он, привычно буравя собеседника твердым наконечником взгляда. – Тобин, ты молод и умен. Ты умеешь открывать Новое. Это ценный дар – благодаря ему у тебя многое впереди. Мир гораздо больше, чем твоя Пещера и даже наши хижины – и ты доподлинно знаешь это. Поэтому я хочу отправить тебя обучаться дальше.
– Обучаться? – переспросил Тобин. – Дальше?
– Да, – неспешно кивнул Ва Ту. – Как, ты думаешь, становятся шаманами?
– Ну… – в сознании почему-то мелькнул образ шепчущей над котлом Наллики, – может быть, выпивают специальное снадобье?
– Этого недостаточно. Снадобье важно, но одного оно оставит на всю жизнь безмозглым калекой, а другого – сделает гораздо способнее.
– Тогда может быть, шаманы – такие сильные, как ты… Или боги.
– Воля богов всегда проявляется через людей и их поступки, – быстро свернул это рассуждение Ва Ту. – А такие, как я… – он неожиданно замолчал. – В действительности для того, чтобы стать хорошим шаманом, нужно много учиться. И я хочу предложить тебе дальнейшее обучение. Ты готов к нему?
– Да, – без колебаний ответил Тобин. Ва Ту был честен и добр к нему без особых на то оснований. Не было причин для недоверия ему и сейчас.
– Тогда пойдем, я кое-что покажу тебе.
И шаман повел его в горы…
Они шли долго: солнце уже успело взойти и проделать половину своего пути по небосклону, когда Ва Ту остановился посреди поляны, заросшей низкорослым кустарником, и указал на маленькие, почти незаметные утолщения под некоторыми из его веток, похожие чем-то на капельки-сталактиты. Однако, подойдя поближе и хорошенько рассмотрев такую капельку, Тобин с удивлением обнаружил, что это муравей. Точнее, его иссохшие останки, проросшие странными побегами. Прямо из головы муравья-носителя вытарчивал странный нарост: будто бы насекомое настолько силилось думать, что наконец испустило из головы овеществленную мысль.
– Это кордицепс, – негромко
