последующих примирений), иногда – и это было главным удовольствием, конечно, – сходились во взглядах. И весь следующий месяц проходил под приятным знаком подступающей Среды. Когда я набредала на интересную или спорную мысль, то откладывала „для среды“ (а иногда записывала на бумажках – голова дурная, забуду!). В основном в спорах сцеплялись Бронька и Лидуся. Бронька в наших спорах занимала правый фланг, Лидуся – левый, а я в основном болталась посередине, стараясь найти приемлемые компромиссы. Чего мы только не обсудили за чаем с печеньками! Политкорректность, новую чуткость, феминитивы, актуальные выборы (уж этих-то всегда было в достатке, что американских, что российских, украинских и немецких). Запретов на какие-либо темы не было. Нет, вру, были: в среду мы не говорили о своих болезнях и родственниках. Для этого в нашем распоряжении были все остальные дни месяца.
Сегодня Лидуся пришла на наши посиделки пыхая паром как чайник. Я ей сто раз говорила, не гори на работе, не принимай так близко к сердцу! Но Лидусино сердце не очерствело за пять лет работы (она работала воспитательницей на продленке в начальной школе). Беду каждого ребенка она принимала как сигнал, что этот мир надо менять. И с этим решительным намерением она приходила ко мне и к Броньке.
– Представляешь, Давид сегодня сидел голодный! Все ели обед, а у него ничего не было.
– Но как же это может случиться? Ведь родители оплачивают продленку на месяц. И вы заказываете определенное количество обедов у специальной фирмы. Почему ему не хватило?
– Нет, у нас теперь (и уже довольно давно, кстати) новая система. Какие-то дети записываются на горячий обед и оплачивают на месяц вперед, а какие-то приносят еду с собой. Так решили, потому что долгое время нам приходилось воевать с теми, кому полагался горячий обед, а они не ели. Ну где-то я детей понимаю, иногда такую бурду привозят. Короче, разрешили есть домашнее. Даже несколько столов организовали – для „горячего обеда“ и для „снеков“. Давид должен приносить свою еду. Но сегодня не принес. Сидел за столом перед пустой салфеткой. Мне было его ужасно жалко.
– И что же, другие дети не поделились с ним?
– Да, неудачно получилось. Из „необеденных детей“ кроме него было только двое. И у них самих было чуть-чуть. Они не могли поделиться. Вообще-то у нас дети делятся… но сегодня не вышло. А на кухне сказали, что Давиду порции не положено. Я очень рассердилась: ну ведь всегда немножко остается! Ну поскрести с кастрюли было бы можно! Нет, Давид не записан на обеды, и точка.
– Лид, ну что ты хочешь. Ты здесь первый год живешь, что ли? Орднунг мус зайн! Не записан – не получишь.
– Я вообще не об этом. Сандра, которая заведует кухней, ни в чем не виновата. Но родители! Как можно было отправить ребенка в школу без коробочки с едой? Ведь они поставили его в унизительное положение. Ведь ребенок сидел голодный – и не просто так, а когда остальные ели!
