Горе от ума. Александр Грибоедов

      Вот, сударь, если бы вы были за дверями,

        Ей-богу, нет пяти минут,

        Как поминали вас мы тут.

        Сударыня, скажите сами.

        Всегда, не только что теперь. –

       Не можете мне сделать вы упрека.

        Кто промелькнет, отворит дверь,

      Проездом, случаем, из чужа, из далёка –

        С вопросом я, хоть будь моряк:

      Не повстречал ли где в почтовой вас карете?

         Положимте, что так.

      Блажен, кто верует, тепло ему на свете! –

       Ах! Боже мой! ужли я здесь опять,

       В Москве! у вас! да как же вас узнать!

       Где время то? где возраст тот невинный,

        Когда, бывало, в вечер длинный

      Мы с вами явимся, исчезнем тут и там,

      Играем и шумим по стульям и столам.

      А тут ваш батюшка с мадамой за пикетом[14];

      Мы в темном уголке, и кажется, что в этом!

      Вы помните? вздрогнём, что скрипнет столик, дверь…

       Ребячество!

      Да-с, а теперь,

       В седьмнадцать лет вы расцвели прелестно,

      Неподражаемо, и это вам известно,

      И потому скромны, не смотрите на свет.

      Не влюблены ли вы? прошу мне дать ответ

        Без думы, полноте смущаться.

         Да хоть кого смутят

      Вопросы быстрые и любопытный взгляд…

      Помилуйте, не вам, чему же удивляться?

       Что нового покажет мне Москва?

       Вчера был бал, а завтра будет два.

       Тот сватался – успел, а тот дал промах,

       Всё тот же толк[15], и те ж стихи в альбомах.

      Гоненье на Москву. Что значит видеть свет!

         Где ж лучше?

      Где нас нет.

      Ну что ваш батюшка? всё Английского клоба[16]

        Старинный, верный член до гроба?

       Ваш дядюшка отпрыгал ли свой век?

      А этот, как его, он турок или грек?

      Тот черномазенький, на ножках журавлиных,

        Не знаю, как его зовут,

        Куда ни сунься: тут как тут,

         В столовых и в гостиных.

       А трое из бульварных лиц[17],

       Которые с полвека молодятся?

      Родных мильон у них, и с помощью сестриц

        Со всей Европой породнятся.

        А наше солнышко? наш клад?

      На лбу написано: Театр и Маскерад[18];

       Дом зеленью раскрашен в виде рощи[19],

        Сам толст, его артисты тощи.

      На бале, помните, открыли мы вдвоем

      За ширмами, в одной из комнат посекретней,

      Был спрятан человек и щелкал соловьем,

        Певец зимой погоды летней.

      А тот чахоточный, родня вам, книгам враг,

      В ученый комитет

Скачать книгу