растительность, очнувшуюся после зимней спячки.
По пустынной дороге брели два усталых путника, старик и малец, лет десяти. По их внешнему виду трудно было определить, к какому сословию они относились, хотя, что там определять, путники-и всё тут. Старик был облачен в грубый суконный балахон, покрывавший стройный не по годам стан от головы до самых пят. Длинная прядь густых, седых волос выбивалась из-под капюшона, переплетаясь с такого же цвета бородой. В живых глаза цвета седины играл озорной огонёк. На ногах старая, но добротная кожаная обувь на низком каблуке, а в руках длинная палка чуть выше роста хозяина, и, надо думать, такая же старая, как и её владелец. Суставы рук и посох покрывало множество бугров, а за плечами холщёвый мешок, набитый всяким походным скарбом. Его попутчик в одежде копировал старца, за исключением отсутствия посоха.
Подобных странников немало скитается по бескрайним дорогам королевств. Кто в поисках лучшей жизни, кто, желая повидать мир со всеми его радостями и печалями, а кто и в погоне за религиозными убеждениями. К странникам относились везде по-разному. В городах их не любили, считая дармоедами. Хотя в дешёвые постоялые дворы пускали, потому как все имели мелкую монету, полученную за временную работу, да к тому же можно было воспользоваться бесплатной рабочей силой. В селениях было не принято отказывать уставшему путнику в ночлеге, и повелось это с тех пор, когда природа была не так милостива к человеку, и он, в случае отсутствия крыши над головой, мог просто не выжить. Хотя в свете последних событий селяне настороженнее относились к посторонним. А причины были. Доходили слухи: то караван разграбят, то селение сожгут, то Владельца земли, выехавшего за пределы своего замка без усиленной охраны, поднимут на вилы. Но это было так далеко. Старожилы поговаривали о тех благодатных временах, когда и Хозяева земель были родственниками, и земля приносила больше урожая, а небо было голубей.
Всю зиму наши герои провели на одном из постоялых дворов большого поселения западнее этих мест. Их с большой неохотой впустили, принимая за монахов, а когда старик помог отелиться любимой хозяйской корове, радости не было предела. Слух о том, что появился врачеватель, быстро облетел окрестности. И началась у трактирщика сладкая жизнь, из далёких мест приезжали посетители. Старик, а его все так и звали, никому не отказывал: кому ручки, ножки вправит, кому спинку, кому настой целебных трав заварит, а кому и палкой погрозит. Бывали случаи, что приезжали издалека. Дед молча собирал свой заплечный мешок и также молча водружал себя в сани, и везде его сопровождал маленький Угур. Инструмент, полотенце подать, лошадь подержать и так далее, в этом он был незаменим, а когда надо, мог стать полностью незаметным, сидел в уголке тиши мыши. Денег Старик не брал, а когда предлагали провизию, отправлял всё хозяину постоялого двора. Тому нравилось нехотя брать провиант, хотя и без этих даров дела у некогда захолустного заведения пошли на лад. Людей заезжало много, и каждый, если не переночует, то хоть кружку доброго эля выпьет. Местная бабка знахарка сначала приняла известия о сопернике с горечью, но после долгого разговора с конкурентом, поняла, что он здесь долго не задержится, сама не раз прибегала на чай, а то и за советом. Угур тоже время зря не терял, и нахлебником не был. То хозяйке по дому поможет, то перед гостями под хохот подвыпивших мужичков колесом пройдёт. Мог и сказку, слышанную от деда, рассказать, и песню спеть, да так, что у посетителей мурашки по спине пробегали. Когда наступила весна, хозяин со всеми своими домочадцами долго уговаривал остаться засобиравшихся жильцов. Но постоялец был непреклонен, а из всех даров взял только сапоги для мальца, из которых хозяйский сын уже вырос, а Угуру они были чуть велики, но, несмотря на это, имели хороший вид и смогли заменить сшитую дедом и уже ставшую маловатой обувь. Прохаживаясь по комнате взад, вперёд, мальчик имел важный вид, за что был награждён дедом, прячущейся в усах улыбкой.
И вот теперь усталые путники брели по вечерней дороге.
– Деда, когда уже привал. – Мальчик не был капризным, но долгая дорога кого угодно заставит потерять оптимизм.
– Там вдали виднеется рощица, речка, вот там и заночуем.
Услыхав известие о долгожданном отдыхе, малец оживился и зашагал веселее.
Спустившись в ложбинку к воде, путники ощутили запах сырости, но зато здесь была вода и пища для костра. Самим им хватило припасов, любовно уложенных хозяйкой постоялого двора. Угур кинулся заниматься любимым делом, разведением костра, и ему уже не казался дневной переход таким тяжелым и утомительным. А старик, обхватив обеими руками свой посох, восседая на пне, с улыбкой озорно поглядывал за суетой мальчика.
Вскоре после ужина, на полуслове оборвав длинную речь, Угур сладко засопел. Старик неторопливо вынул тонкое одеяльце, ровесника мальчика, из мешка и укрыл его. Сам сел поближе к костру и стал подбрасывать сухие ветки. Он любил жизнь, несмотря на долгие годы странствия по свету, не переставал радоваться каждому дню. Не помнил, сколько ему лет и откуда он родом. Память избирательно стёрла все трудности и ошибки молодости, тяжелые годы ратной службы, а также многое
