лестницей того магазина, откуда недавно вышли, сели в трамвай и поехали почти до конца, до улицы «8 марта», где жил мой отец со своей ныне покойной женой – тётей Ниной. Когда мы принесли колбасу, все были удивлены и спрашивали о том, как нам это удалось достать. Мы отделались какой-то незначащей фразой, что случайно.
Мой брат, наверное, помнит немного из тех послевоенных лет, а я помню хорошо время, когда мы с папой ездили на свидание к деду. Это было единственное свидание, которое нам разрешили, потому что даже переписку с дедом разрешили не сразу. Я и сейчас могу пересказать некоторые письма деда. Другие могли бы сказать, что они все были по одному трафарету, но я-то знал, что дед их писал от души. Во время первой мировой войны, когда дед был на германском фронте, он считался «шибко грамотным». У него за плечами было два года учёбы ЦПШ (это не центральная партийная школа, что была в советское время, а церковно-приходская школа царского времени). Поэтому он писал на родину письма многим своим солдатам – однополчанам и у него выработался своеобразный стиль для писем родным. Каждое письмо начиналось словами: «Здравствуйте мои дорогие» и далее перечислялись те родные, кому передавались приветы и поклоны. Письма все были оптимистичные, в которых обязательно были слова: «Живу я хорошо и вам того же желаю…». Несмотря на оптимистичность тех редких открыток, которые мы получали от него из тюрьмы, наша бабушка Александра Павловна умела читать между строк и понимала, что из тех посылок, что изредка разрешалось ему посылать, до адресата доходили не все. Доходили те, в которых были только сухари из ржаного хлеба. Тогда мудрая женщина, придумала следующий выход. После того как она напекла для посылки печенюшки или пирожки, например с луком и картошкой, она давала своим внукам, т.е. мне с Лёвой, каждый надкусить так, чтоб было видно, что их начинали есть. Остатки пирожков она дополнительно просушивала в печи, чтоб они не испортились в дороге. Дед, получив такую посылку, которой побрезговали «проверяльщики» посылок, даже написал, чтоб внуки откусывали побольше. Он сразу догадался в чём дело.
Во время единственного свидания мы сидели за очень широким столом из досок, напротив нашего деда. Он выглядел очень непривычно для нас с красивой кудрявой седой бородой. Таким мы с отцом его ещё не видели. В какой – то момент он быстро что-то положил на стол и щелчком отправил в мою сторону. Я еле успел поймать это. Через некоторое время он повторил этот трюк, но я уже был начеку, поймал такую же вещицу и сразу опустил в свой карман. Вероятно, с охранником всё было заранее договорено, потому что тот никак не прореагировал. Когда встреча закончилась, мы вышли за высокий шестиметровый забор и двинулись в сторону станции, я рассмотрел эти вещицы. Это были два перочинных ножичка в виде туфельки на высоком каблучке. На одном было написано «Стасику от дедушки», а на втором «Лёвочке от дедушки». У нашего деда в то время было только два внука, которым он и изготовил по подарку. Внучке, нашей двоюродной сестре, Галинке, которая
