мне казалось, что я просто сойду с ума. Давящая темнота была невыносимой… После суток проведенных там, глаза долго привыкали к свету, тело было словно наполнено свинцом, совершенно отсутствовала какая либо энергия и по обыкновению, начиналась жуткая простуда.
Когда Ирина Александровна ушла, девчонки стали переглядываться между собой, а Света продолжала плакать.
После этого они больше меня не трогали, но всегда смотрели взглядом полного ненависти и призрения.
Со следующей недели я стала посещать школу моделей. Там я не смогла завести себе подруг, все девчонки видели друг в друге только соперниц. К тому же я была очень замкнута и практически ни с кем не общалась.
После каждых занятий Павел забирал меня к себе на квартиру, а к вечеру отвозил обратно в приют.
Девчонки всегда видя меня, перешептывались и смотрели с ненавистью. Но я старалась не обращать на них внимания.
В школе моделей на кастинге меня отобрали для съемок рекламы одного из престижнейших салонов красоты. Мое лицо должно было красоваться у входа в салон и на всех его визитных карточках, а так же в журналах, которые его рекламировали. Павел был очень мною доволен. Я была счастлива, что смогла его порадовать, похвала и одобрение этого мужчины на тот момент было смыслом моей жизни. Я любила Павла как своего отца или наставника, строгого, но справедливого учителя, я уважала его как человека и естественно, я была безгранично благодарна ему за все, что он для меня делал.
Близилось окончание учебного года и мой День Рождения. Павел обещал мне, что подарком для меня будет то, что он заберет меня из приюта в свой загородный дом, и все лето я проведу там. Я отсчитывала дни, потому что мое нахождение в приюте было для меня просто невыносимым. Никто из ребят не общался со мной, некоторые тыкали пальцем, девчонки в комнате боясь повышать на меня голос, чтобы не прогневать Ирину Александровну, но сквозь зубу шёпотом называли меня шлюхой, иногда ночью резали ножницами мои вещи, а один раз они отрезали мне волосы… Это было ужасно… Я долго плакала, затем бросалась на всех без разбора с кулаками, но кто это сделал никто так и не признался. Слава Богу, волосы были отрезаны не под самый корень, а под каре и когда мой личный парикмахер уровнял и уложил мои волосы, в этой новой прическе я нашла свои плюсы.
Витя перестал донимать меня, но постоянно посматривал в мою сторону… Иногда я читала ненависть в его глазах, иногда злобу… а иногда и восхищение… Мне не хотелось, чтобы Витя относился ко мне плохо, и я даже несколько раз пыталась с ним поговорить, но он напрочь отказывался от разговоров, объясняя это тем, что я ему просто противна.
«Ну и пусть, – думала я, – мне никто не нужен, у меня есть Павел…»
Но как-то раз, вернувшись от Павла в приют к вечеру, я обнаружила записку на своей подушке. «Жду тебя в 21.00 под лестницей, где мастерская. Ты ведь хотела со мной поговорить… Виктор»
Меня немного удивило это письмо. Чем-то оно показалось мне очень странным… Какое-то внутренние волнение
