пруда, срывая хрустящие листья и пуская их в вольное плавание по волнам. Дуновение ветров колыхало его чёрное пальто и развивало обмотанный вокруг жилистой шеи шарф, словно то бельё, которое только что пошла собирать молодая девушка с тоненькой верёвки позади флигеля. Она несла тазик в крепких руках, на которых проступали венки, придерживая его одной рукой. На пробивающихся сквозь тучи лучиках её смуглая кожа казалась гораздо красивее, а карие глаза блестели. Взглянув на неё, Боровский невольно засмущался, не в состоянии отвести зоркого взгляда, и вдруг ему захотелось подойти к ней. Белый платок на шелковистых русых волосах крепко держался на её голове, а серое плохо сшитое платьице на ней выглядело куда краше, чем дорогие обшитые бархатом тряпки на величественных «леди». «Здравствуй», – произнёс он, когда она развешивала скатерть. Сказать, что она удивилась – не сказать ничего. Словно кошка, она встала на дыбы, опрокинув тазик с бельём, который Александр ловко успел перехватить в воздухе.
– Добрый день, Александр Александрович, – проговорила она сквозь громкое биение сердца.
– Полагаю, это твоё, – он передал её мокрый тазик, промочивший его рукав.
– Да, большое Вам спасибо. Ах, ради Бога, простите меня… Ваш рукав, он…
– Забудь, ничего страшного. Ты вся в трудах, как посмотрю?
– Да, господин.
– Но всё же, мне кажется, не стоит носить дрова к этому старику кочегару столь красивой девушке.
– Что Вы, какая же я красивая… Ваша сестра куда милее.
– Таня мила, спору нет, но истинно женской красоты ей всё же не достаёт.
Краснота проступала на её надутых мягких щеках. Однако, вместе с этим, в её глазах читалась странная задумчивость и назревавший вопрос.
– Господин, с чего вы взяли, что я носила дрова к кочегару. Мне казалось, что Вы так рано не встаёте?
– Хах, верно. Вашего графика я не осилю, уж слишком люблю понежиться в постели… В твоих волосах осталось вот что, – он достал торчащий из-под платка кусочек древесины. – То, что он находился у тебя под платком значило, что ты носила дрова утром, так как пакостной погода стала лишь к полудню, а утром была вполне ещё доброй. Твоя одежда сильно смялась на локтях, от того что ты много таскала, а на руках явно остались несколько заноз, вызывающих неприятное чувство, поэтому тазик ты несла, придерживая его рукой об бок, вместо более удобной и надёжной хваткой обеими руками. Ранней зарёй дрова можно нести лишь к кочегару Трофиму, разжигающему печки для отопления и готовки. На твоей щеке остался след от размазанной сажи, которую, судя по всему, ты нанесла пальцами, когда завязывала платок. Сами же следы сажи на руках пропали, когда стирала бельё. Всё просто, так ведь? – сказал он, улыбнувшись.
– И Вы всё это поняли, лишь взглянув на меня? – её глаза выражали крайний восторг. – Должно быть, Александр Сергеевич очень Вами гордится, раз Вы так внимательны?
– Напротив… отец считает меня ни на что не способным
