не произошло: санитар стоял и молча контролировал пациента, остальные лежащие в палате просто наблюдали, а Валентина Максимовна вдруг не с того ни с сего задумалась о вечернем меню для себя и Тимохи.
Тишина и странная пауза уже продолжались секунд десять, как вдруг явственно запахло серой, и, прямо перед глазами, начала вырастать, проявляясь не из пола, а из воздуха, громадная фигура. Пышущая огнем пасть, рога, черный ореол крыльев за спиной – будто изображение дьявола, как его видит большинство верующих и неверующих людей, предстало перед всеми наяву.
Фигура поднималась всё выше и выше, будто раздвигая пространство вокруг себя и уменьшая людей. Красные глаза существа напоминали колодцы, наполненные кровью, а от тела исходил пронизывающий до костей жар. Валентина Максимовна от ужаса вжалась в стул, срослась с ним. Но, найдя в себе остатки мужества, обернулась и посмотрела на санитара и остальных пациентов: санитар застыл, мелкое подрагивание коленей и рук говорило о том, что он видит тоже что и она, остальные пациенты мало отличались от санитара, у многих на брюках проступали мокрые пятна. Женщина только повернулась к Константину и открыла рот, чтобы попросить его прервать проецирование, как рядом с кошмарным чудовищем начала вырастать другая фигура. Врач онемела. Константин же мирно и тихо сидел в кресле.
Рядом, поднимаясь из воздуха, показалась вторая фигура. Сначала появилось холодное лицо невероятной красоты. На нём выделялись огромные синие глаза, от них веяло таким холодом и смертью, что жар, который охватывал ранее изнутри, казался мелким и никчемным приключением, перед мучительной болью. Кара за все прегрешения отражалась в синих озерах, и, поднимаясь, ангел все больше становился карой господней, и, когда показались два белых крыла за спиной и руки, стало понятно почему страх сковал всех. В руках ангела был белый, безукоризненно чистый, как он сам, меч. Он спускался до самого нигде, из которого и возник образ. Казалось, что этот меч не испачкается в крови никогда. Чист и светел, как и сам его владелец.
Страх появления высшей справедливости – самый дикий страх. Не наказания, нет – справедливости в несправедливом мире. Справедливости там, где про неё забыли все. Справедливости человека к человеку, со времен Каина и Авеля, канувшей в лету. Страх просто был физической болью. Он выжигал изнутри. Взгляд ангела прожигал: в нем тонули все чувства. О праве на оправдание не могло быть и речи. Высшая справедливость и высшая кара смотрела синими бездонными глазами. Страх исчезнуть сразу и навечно. Не просто умереть, а исчезнуть. Не просто пугал, а вводил в животный ужас.
Исчезло все вдруг и сразу, как будто ничего не было. Константин сидел на том же стуле, спинка которого также поскрипывала при каждом мало – мальском движении тела. Валентина Максимовна очнулась первой и осмотрелась вокруг. Лица всех: и случайно заглянувшего санитара, и пациентов, и Петра Васильевича, уставившегося на Константина, были наполнены страхом, никто не дрожал, все застыли. Пациент с суицидальными наклонностями сидел с мокрыми штанами и наполненными
