вон.
– Да кто ты такой есть.
Мир начал меняться в мелочах, с которыми сталкивается каждый человек ежедневно. Собственно, именно это и было целью всех пришедших не с этого мира. Мы, люди, забываем, что каждый день и каждый миг нашего существования – века и годы в существовании тысячи существ не в нашем мире, что каждое больное слово ранит не только ныне живущих, но и предков, и потомков наших, и других людей. Мы сами настолько усложнили свой мир, что без помощи извне не смогли бы все исправить. Добро усиливает жизнь во вне, а злость и невежество ослабляют обитателей миров. Даниил Андреев в своей «Розе Мира» был во многом прав. Веер Миров существует, но мы с этими мирами тесно связаны. Теснее, чем можно предполагать: наши мысли отражаются в том мире, а идеи становятся там вполне осязаемой реальностью. Изменить мир мыслей и чувств сложнее, чем поменять государственное устройство, хотя все вещи взаимосвязаны.
Константин был призван для изменения чувств и мироощущения вокруг, в то время как Отец Сергий прибыл для крупных и масштабных изменений. Иногда не стоит менять всё кардинально, но в этой ситуации выбора нет, да и вариантов других тоже. У Отца Сергия своя задача – он меняет государство. Ему не впервой это делать. Что тогда, что сейчас, делает он это от всей своей души. Московские князья только став воспитанниками Отца Сергия начали строить Государство, до этого они были простыми удельными князьками.
Глава 4
Григорий Павлович был в ярости. Мало того, что мальчишка ему приказывал, совещание, в организацию которого было вложено столько его сил, прошло без видимых результатов, кроме, разве что, появления Рыцаря, так еще и Валентина заняла роль стороннего наблюдателя, как будто между ними ничего не было в прошлом. Куда не кинь всюду клин! Люди еще не разошлись. Только мальчишка и Валентина куда-то внезапно исчезли. Между участниками совещания шли оживленные дискуссии, будто чего-то ждали, и ожидания оправдались. На кресле, где только что сидел мальчишка, появилась фигура, одетая в какой-то балахон. Седая борода и жесткие синие глаза практически в пол лица делали фигуру значимой, хотя еще не все поняли насколько.
Когда Григорий Павлович посмотрел на фигуру, сидящую на стуле, у него сжалось сердце. Он понял, что мальчишка – мелочь, пешка и лишь начало, в сравнении с величием фигуры, явившей себя. Фигура, одетая в балахон – творец государства, воспитатель князей и наставник царей – отец Сергий. Участники совещания сначала не заметили, все еще продолжая свой межсовещанческий трёп.
Хозяин земли Русской явился. Спорить с ним можно, если дело стоящее, но выкрадывать для себя, стараться казаться большим, чем ты есть – бессмысленно, не тот человек сидел напротив участников совещания. Перед ними сидел человек без слабостей, упрямый, жесткий к себе и к другим, с неуемной энергией сердца, с любовью и ненавистью на ты, Отец! “У мальчишки хорошие друзья”, – подумал Григорий Павлович, – “одна Валентина чего стоит”. Он неожиданно вспомнил их адюльтер. От неё он ждал её покорности и участия в его проектах, но получал беспристрастность
