ей, что она хорошенькая? Он что, заигрывал с ней?
Зеленые глаза Шолто ярко сверкали.
– Именно так! Мы никогда не остаемся наедине, но он способен на все. «О, да ты прелесть, – сказал он. – О, какие длинные светлые ресницы. Подойди ближе и коснись ими моей щеки!»
– А что она сделала?
– Она коснулась. А он положил ей руку на грудь.
– И она не возражала?
– Нет. Она выгнула шею, словно кобылица, которую поглаживают. И глаза у нее округлились, как у кобылицы. Но она невинна, а Конвей нет. Он мог бы кое-что рассказать мальчишкам из английской школы.
Аделина хмуро сдвинула брови.
– Я скажу матери Мэри, чтобы она держала ее подальше от этого негодяя.
– Ну, если корабль идет ко дну, Аделина, они вполне могли бы наслаждаться жизнью.
– Корабль не идет ко дну!
Открылась дверь, цепляясь за нее, внутрь заглянул Конвей и сказал:
– Филипп пошел в вашу каюту, он мокрый, как мышь.
– Кон, входи и закрой за собой дверь.
Он закрыл дверь и встал перед ней, бледный и улыбающийся.
– А теперь, – сказала она, – больше никаких шалостей с Мэри Камерон! Если я об этом услышу, скажу Филиппу, и он так тебя встряхнет, что у тебя зубы застучат. Тебе должно быть стыдно – кружить голову ребенку!
– Что тебе наговорил этот врунишка? – спросил он, холодно смотря на брата.
– Мне не потребовалось узнавать это от него, – сказала Аделина. – Она сама мне сказала, что только сейчас выяснила, что она хорошенькая, и я наблюдала за тобой. Все, хватит об этом!
Он постарался открыть дверь и высокомерно выйти, но внезапный крен судна швырнул всех в один угол. На мгновение они вцепились друг в друга, затем она произнесла, крепко прижимая брата к себе:
– Ты будешь хорошо себя вести, правда, Кон, милый?
– Да, обещаю тебе.
Он проводил ее, а затем, склонившись над братом, нанес тому с полдюжины ударов, каждый сильнее предыдущего. Как ни странно, вместо того, чтобы вернуть болезнь, удары оказали оздоравливающее действие, так что уже через полчаса братья снова стояли на палубе и наблюдали за матросами, поднимавшими паруса, вновь пренебрегали опасностью, радуясь жизни, поскольку вышло яркое солнце и пенные волны терзали корабль уже менее жестоко.
Увидев Мэри, они отвернулись от нее. Мэри, в свою очередь, казалось, была занята собственными мыслями. Мать держала ее при себе.
Аделина обнаружила, что Филипп стоит посреди каюты в мокрой мятой одежде с прилипшими ко лбу волосами и ждет ее. Он отрывисто спросил:
– Зачем ты посылала за мной?
– Беспокоилась о тебе.
– Я стою и жду тебя.
– Всего несколько минут! Я была с Шолто, он болен.
– Как и все. Я изверг свой завтрак. Что ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты переоделся в сухое.
Он повернулся к двери.
– Если это все…
Она
