бы ей не предпринять что-нибудь, чтобы порадовать ребенка, а не хлопотать вокруг нее, словно растерянная курица! – на второй день воскликнула Аделина. – Право же, Филипп, меня ужасно раздражает эта женщина. Скажу братьям, чтобы они подружились с Мэри. Для юной девушки так выглядеть неестественно.
Так она и сделала. Но прежде чем мальчикам удалось уговорить Мэри отойти от матери, прошло несколько дней. Миссис Камерон и вправду не желала выпускать дочь из виду. Когда Мэри наконец отправилась прогуляться по наклонной палубе, поддерживаемая с каждой стороны Конвеем и Шолто, она казалась скорее встревоженной, чем довольной. Они составляли необычное трио: мальчики в их элегантной новой одежде и девочка в запятнанном дорожном платье; юноши с горящими глазами, интересующиеся всем, что происходит вокруг, и девочка, казалось, погруженная в сон; мальчишки беспрестанно подтрунивали над ней, она же переводила взгляд с одного лица на другое и, похоже, не понимала, о чем они говорят.
Еще один пассажир, с которым подружились Уайтоки, был англичанин, мистер Уилмот; как и они, он собирался обосноваться в Канаде. Это был высокий, худой, ладно скроенный человек с резкими чертами лица и короткими бакенбардами. Он был сдержан, говоря о себе, но свободно говорил о политике. Он и оба ирландца вскоре стали для других развлечением, ведя беззлобные споры. Мистер Уилмот был ироничен, блистал остроумием, ирландцы веселы и способны на самые неожиданные преувеличения.
Мысли Аделины были заняты желанием свести мистера Уилмота и миссис Камерон. Им, двоим одиноким людям (мистер Уилмот временами казался мрачным), не помешало бы соединить свои жизни. И каким защитником, каким отцом он мог бы стать для маленькой Мэри. Она чувствовала, что миссис Камерон скорее грустит из-за утраты мужа, чем убита горем. Она совершенно помешалась на ребенке. «Как женщина может предпочесть быть матерью, а не супругой?» – думала Аделина, восхищаясь силой и красотой Филиппа. Не она. Только не она! Для нее муж всегда останется превыше всего. Она презирала женщин с сильно развитым чувством материнства.
Неделю они плыли при ясной погоде. Затем усилился встречный ветер; корабль боролся с ним и с высокими зелеными волнами, которые обрушивались на нос, окутывая его брызгами. Оставаться на палубе стало уже невозможно. Пассажиры были вынуждены проводить много часов внизу, где царила не только духота, но и запахи и шумы, доносившиеся из общей каюты. Няня заболела морской болезнью, и Аделина взяла на себя заботу о ребенке. Миссис Камерон и Мэри обожали маленькую Августу и брали на себя большую часть хлопот. Но ночью малышка вела себя беспокойно, и Аделина с Филиппом не высыпались.
Как-то ненастным вечером они собрались разойтись по койкам пораньше, и вдруг в дверь постучали и раздался голос Конвея:
– Филипп, утечка!
– Что? – крикнул Филипп, продолжавший расстегивать жилет.
– В обшивке
