залпом влил в себя содержимое бокала, тряхнул головой, когда от крепкости все же свело челюсть, и выдохнул, приходя в себя.
– Он один, но затянувшийся.
Бергер кивнул, приглашая не останавливаться. Сам опять наполнил бокал.
– Ты знаешь, что по молодости она не хотела ребенка, потому что жили в общаге, жрать было не на что, с работой ни хрена не складывалось. Она права, какой в то время ребенок? Самим бы как-нибудь выкарабкаться.
– Это да. Ты знаешь, что с моей один в один было.
– Да… Потом пришел успех. Наш первый с тобой ресторан. Помнишь?
Бергер хохотнул, протягивая мне бокал. Я поддержал тост без слов, но понятный нам с той самой первой аферы, когда деньги инвесторов Бергер пустил не в биржевые обороты, а в открытие и раскрутку моего первого ресторана. Первого, получившего звезду Мишлен, ставшего брендовым, сделавшим мне имя!
Он рисковал. Я рисковал. Но мы безрассудно верили друг в друга и победили!
Да.
– Но я со своей развелся, а ты продолжал держаться за Алку, – подчеркнул Бергер, возвращая меня к проблеме.
– Я ее любил.
Мы погрязли в тишине, в которой вопрос друга прозвучал особенно резко:
– Любил? Больше не любишь?
Черт, я и сам не заметил, как произнес это в прошедшем времени. Я любил Аллу, а теперь?
– Н-не знаю, – заикаясь произнес я. – Мне кажется, что зря она затягивает с ребенком. Я еще понимал, когда мы жили в нищете. И потом старался понять, когда она попросила пару лет пожить для себя, попутешествовать. Но пара лет как-то затянулась. Ей уже тридцать два, куда откладывать?
– Может, она не хочет от тебя детей?
Я пожал плечами и снова влил в себя вискарь.
– Может, уже и хочет, но я не могу.
– В каком смысле?
– Не стои́т.
Бергер помолчал, потом тяжело вздохнул:
– Тут стоит выпить.
Мы снова опустошили бокалы.
– Вообще не стои́т, или только на Алку? – уточнил Леха.
– Вообще стои́т. Но не на Аллу.
– Хорошая новость.
– Нет, Леха. Плохая.
– Когда стои́т – уже хорошо! – упорствовал Бергер.
– А когда стои́т на парня?
Тут он помычал, а я отнял у него бутылку, налил себе до краев и снова выпил.
– Тогда переходи к Дану. Может, с ним что-то не так?
Я прикрыл глаза потяжелевшими веками, воскрешая в памяти образ Дани и его неповторимый запах.
– Оооо, Леха, с ним все очень даже так. Он очень тонкий, изящный… С утонченными чертами лица. Такие скулы… ммм… как лезвия ножей, кажется, дотронешься и обрежешься! Глаза… Нет, у него глазищи. Посмотришь в них, а они как зимние озера, подернутые тонким льдом, коварные. Вот так поймаешь его взгляд и тонешь. Зацепиться не за что, Лех… И губы…
Я застонал, пряча лицо в ладонях.
– Что губы? – надтреснутым голосом поинтересовался Бергер.
