медленно, больше для вида, и искоса наблюдала за Андреем. Он курил нервно, большими затяжками, уничтожив свою «цыганку» за пару минут и, не отрываясь, рассматривал Алису, в буквальном смысле пожирая её глазами: взгляд опускался к голым коленкам, поднимался к слегка разошедшемуся халатику, показывающему худенькие ляжки, блуждал вверх до самого аккуратно выбритого лобка с ровной узкой полоской коротко подстриженных волос, переходил к груди и тонкой шейке и тут же метался обратно. Алиса предчувствовала приближение атаки, и была, в общем-то, готова, но до сих пор совершенно не замечала полного отсутствия на себе трусов, оставшихся дома на диване. Они попросту вылетели у неё из головы: сперва разборка с Сашей, потом этот эмоционально утомительный рассказ, да ещё эта водка, будь она неладна… Поэтому для неё было абсолютно непредвиденным, когда он потянулся к ней, обнял и, впившись в её губы своими, схватил за промежность, причём один палец без промедления проскочил к ней внутрь, а другой с ювелирной точностью лёг на клитор. От неожиданности она замычала и куснула его за губу, но это только раззадорило её ухажёра. Андрей целовал её страстно, запрокинув голову назад, лаская между ног и медленно вращая пальцем внутри («Да что ж они, одинаковые, в самом деле?!»). Стремительное нападение застало Алису врасплох и привело её в смятение: кровь бросилась в голову, его движения смущали, заводили и будили в ней стыдные воспоминания. Она пыталась сжимать ноги, но от этого рука ещё плотнее елозила между бёдер. Наконец, она сомлела: глаза закатились, а ноги сами собой раздвинулись, открывая простор для его действий, и она отдалась ощущениям. Он покрывал поцелуями её губы и шейку и, распахнув халатик, теребил губами соски, она обнимала рукой его за голову и, прижимая к себе, перебирала волосы, а в другой всё ещё держала догорающую сигарету. Постепенно он добавил к одному пальцу второй, а затем и третий, заставляя её извиваться и корчиться. Оторвавшись от груди и удерживая её голову откинутой назад, он жадно смотрел на выгнувшийся дугой стан, и, продолжая вызывать непрекращающуюся истому, нарочито грубовато говорил:
—И чего ты кобенилась, девочка моя?.. Я же вижу, как ты хочешь! Течёшь вся… Скажи, разве ты не хочешь меня?!
—Ох… Андрей… Как вы… ты… похожи…
—На что? На кого? То есть, с кем?
—Нет… Ох… Ничего…
—Давай, скажи, что хочешь быть моей!
—Да… Хочу… я… Ох! быть… Делай так… Ещё…
—Ох, как ты течёшь… Я знал, что ты хочешь… А когда ты трусики не надела…
—А… а… ндрей! Я не специально… забыла…
—Специально, специально. Хочешь четвёртый пальчик?
—Ох! Покажи мне… Член хочу…
—Не торопись! Раздвинь ножки. Умница моя! – от этих слов из Алисы потоком потекла смазка, – Во, ты течёшь, как сучка! Ты мне тут все кресла изгадишь!
—Ма-ма! Что ты… говоришь… – его грубость резала слух и заводила одновременно.
—Ну что, истосковалась твоя пиздёнка?! Говори!
—Ну не надо это говорить… Ах! Да, да… – сигарета окончательно потухла, превратившись в изогнутую трубочку пепла.
—Любишь,
