шелковая. Переключаться она умела как по заказу.
Ну а потом я… Переигрывать – самая страшная ошибка. А актриса-то я была еще совсем неопытная. До опытной так и не доросла никогда. Шанса больше так и не… Талант вроде как был, это многие говорили. Знающие люди, не просто так…
Вот я, дуреха, и скажи: мол, мой покровитель хоть и прихрамывает малость, но ему это даже… А уж по части кино его слово вообще самое весомое. Фамилию я, конечно, не назвала, настолько ума даже у меня хватило, но другие, конечно, ясно, на кого подумали.
Сами понимаете, на кого они подумали.
Геббельс. Представляете, какая я была идиотка?
Вообще-то, это ведь не ваша тема. Для работы вашей это ведь ничего не… Может, лучше это просто…?
Мне, правда, было бы приятней, если бы это…
Ну хорошо. Если без этого никак… Но тогда завтра вы для меня еще разок в «Кэш и Кэрри» заедете.
А ночью у меня вдруг звонит телефон. У меня тогда прелестная квартирка была. Шлютерштрассе, на углу Моммзена. Мне ее один деляга обставил, индюк из торговли, с которым я еще у Бергхойзера… Не иначе, совесть замучила, оттого что от супружницы своей он так и не… Спальный гарнитур, полированный, розового дерева. И вот сплю я в шикарной кровати, и вдруг звонок. Среди ночи. Скорее даже под утро. Около четырех. Какой-то мужчина, он не представился, ни имени-фамилии, ни звания, вообще ничего, а сразу допрашивать начал. Одни и те же вопросы, снова и снова. Какой такой у меня друг сердечный, когда я последний раз с ним виделась и чем он вообще занимается. И все в таком духе. А еще слышно, как там, в комнате… мужики смеются. Не смеются даже, а прямо гогочут. Я со страха чуть в штаны… Это сейчас вроде как просто выражение такое, но тогда я и правда… Только вы уж в работе вашей, пожалуйста, этого не пишите. Я в самом деле описалась. Потому что подумала: все, это конец. Осталось только щетку зубную упаковать и ждать, когда за мной…
Что за идиотский вопрос? «Только из-за телефонного звонка?» Конечно, из-за звонка, из-за чего еще!? Вы в те времена не жили. Где вам знать. Я авантюру с Геббельсом себе придумала, да это тогда пострашнее смертоубийства… Тогда за анекдот про Гитлера можно было… Или если скажешь, что в этой войне нам не победить.
Конечно, я пыталась выкрутиться. Прикинулась дурочкой, делала вид, будто вообще не понимаю, о чем… И друга у меня никакого нет, мне о мужчинах вообще думать некогда, у меня, мол, только съемками голова занята. Но он мне вообще не поверил, я сразу это поняла, он такой сразу строгий стал… Мол, он может и другие рычаги использовать… И я, дескать, не в последний раз его слышу, в этом я могу не сомневаться, точно не в последний раз. И трубку повесил.
«А потом? А потом?» Дурацкие вопросы. Потом ничего. Потом меня уже в Берлине не было. С квартиры я съехала. В тот же день. Все там оставила. Хотя гарнитур розового дерева – это тогда самый шик был. А в гостиной два кресла, настоящий дамаст. Ну, почти настоящий. Один чемоданчик только прихватила, и ничего больше.
К любимому. К
