не осознаешь, что ты не имеешь права осуждать и обсуждать меня, этого человека и наши отношения…
После этого случая Лика целый месяц не звонила и не заглядывала в дом, а, явившись сейчас, явно нервничала. Руки ее ходили ходуном, глаза бегали, а выражение лица было слишком уж молодецким. Помимо всего прочего, весь облик Лики свидетельствовал о том, что она решилась на поступок, если уже не безрассудный, то, по крайней мере, дерзкий. Об этом Лиза догадалась по лаковым ботфортам, надетым, чтобы спуститься в соседнюю квартиру, лилово-блескучему костюму минимальной длины и макияжу, в сравнении с которым павлиний хвост выглядел бы подобно скучному оперению несушки.
– Проходи, Лика. Только не шуми, ради Бога – Леонид Алексеевич неважно себя чувствует, – Лиза постаралась придать своему тону радушие, но выходило плохо. – Я сейчас чайник поставлю, а ты покури, если хочешь.
– Не, чаю не надо, – начала Лика, жадно затягиваясь, – я чего пришла-то, чаи распивать что ли? – она явно тянула время. – В общем, мать, знаешь, ты не обижайся. Сама не пойму, что на меня тогда нашло, вечно лезу не в свое дело… Простишь? – и она скроила на лице довольно потешную гримасу, олицетворяющую раскаяние.
– Уже простила, не стоит и вспоминать, – ответила Лиза, чувствуя, что все это было лишь увертюрой к главной теме.
Приступая к основному, Лика закурила по новой. Маленькая кухня утонула в клубах дыма.
– Я вот чего еще хотела спросить, только ты правильно меня пойми. Я тут мимо ехала и случайно к Богдану заскочила… Посидели, потрещали с ним. Он комнату бывшую твою переделал под спортзал – поставил там штанги разные, потом этот – ну, велосипед, который никуда не едет. Как его?
– Велотренажер? – Лиза уже еле сдерживала смех.
– Ну да, точно. В общем, скажи, не обидишься, если я за ним немного поухаживаю?
– За велотренажером?
– Ну ты дура, что ли. За Богданом, конечно. Ты же все равно его бросила…
На Лизин хохот в кухню вышел Вербицкий. Он внимательно посмотрел на Лику, а когда дверь за нею захлопнулась, произнес:
– Пусть эта женщина больше никогда сюда не приходит, по крайней мере, пока я здесь живу…
… В больничном отделении все оставалось по-прежнему, только Елизавета Дмитриевна уже более не засиживалась до глубокого вечера, потому как впервые в жизни ей хотелось спешить домой. И еще в ее отношении к пациентам появилось то, чего не предусматривает ни врачебный диплом, ни звание психиатра и, если бы Раиса Петровна могла знать, чем занята голова доктора Усольцевой, то наверно сумела бы уволить Лизу по какой-нибудь ужасной статье. Ведь вместо того, чтобы тщательно изолировать больных из разных отделений, она поощряла их любовь, что нередко случается в печальных стенах психиатрических больниц.
… Эти двое тоже встретились в больнице и решили состариться вместе, хотя это, наверно, кто-то назовет бредом, ведь безумия одного из них, вполне хватило бы не только на семейную пару, а на целый
