это не имеет значения, с нее такая же Джульетта, как с деревянной куклы. Зато она очень красива. А если она знает о жизни столько же, как и об актерской игре, то станет неоценимым опытом для тебя. Есть только две разновидности по-настоящему захватывающих людей: те, которые знают абсолютно все, и те, которые не знают ничего. Господи, мальчик мой, не стоит смотреть на меня так, будто кто-то умер! Секрет вечной молодости в том, чтобы не позволять эмоциям владеть собой. Пойдем в клуб вместе со мной и Бэзилом. Мы будем курить сигареты и пить за красоту Сибиллы Вейн. Она прекрасна. Чего еще можно желать?
– Да иди уже, Гарри, – сказал юноша. – Я хочу побыть наедине. Ты также иди, Бэзил. Разве вы не видите, что мое сердце разбилось? – В его глазах появились горячие слезы. Его губы задрожали, он прислонился к стене ложи и спрятал лицо в руках.
– Пойдем, Бэзил, – сказал лорд Генри с удивительной нежностью в голосе, и они оба оставили ложу.
Через несколько минут после этого, вновь засияли прожекторы, а занавес поднялся, начиная третий акт. Дориан Грей вернулся на свое место. Он был бледен и выглядел равнодушным. Спектакль тянулся, казалось, целую вечность. Половина зала разошлась, громко стуча сапогами и смеясь. Это было полное фиаско. Последний акт играли перед почти пустым залом. Занавес опустился под смех и недовольные возгласы.
Как только закончилось представление, Дориан отправился в гримерку за кулисами. Там была только она. На ее лице сияло победное выражение. Ее глаза горели огнем. Она вся сияла. Она улыбалась, будто радуясь собственной тайне.
Когда он вошел, она посмотрела на него, и выражение неописуемой радости озарило ее лицо.
– Как же плохо я сегодня сыграла, Дориан! – Воскликнула она.
– Ужасно! – Ответил он, удивленно глядя на нее – Ужасно! Это было отвратительно. Ты заболела? Ты даже не представляешь, какой это был кошмар. Ты даже не представляешь, сколько боли мне причинила.
Девушка улыбнулась.
– Дориан, – ответила она. Она спела его имя своим мелодичным голосом, будто это была прекрасная музыка для нее. – Дориан, ты должен был понять. Но сейчас-то ты понимаешь, правда?
– Понимаю что? – Спросил он со злостью в голосе.
– Почему я так ужасно играла сегодня. Почему я всегда буду ужасно играть. Почему я больше никогда не сыграю хорошо.
Он пожал плечами.
– Я так понимаю, ты заболела. Тебе не стоит выходить на сцену больной. Ты сделала из себя посмешище. Моим друзьям было скучно. Мне также было скучно.
Казалось, она не слушала его. Ее переполняла радость. Над ней господствовало ее счастье.
– Дориан, Дориан, – сказала она, – пока я тебя не встретила, мои роли были единственной моей настоящей жизнью. Я жила только в театре. Я считала все это правдой. В один вечер я была Розалин, а в другой – Портией. Радость Беатриче была моей радостью, а горе Корделии – моим горем. Я верила всему. Простые люди, которые играли рядом со мной, казались мне богами. Моим миром были декорации. Я не знала ничего, кроме
