обед, который казался мне безвкусным. За некоторое время своей жизни мне удалось убедиться в незыблемом правиле, которое касается взаимоотношений между людьми: невозможно производить одинаковое впечатление на всех. Все равно найдется тот, кто примет любезность за лизоблюдство, внимательность за навязчивость, а интеллигентность за высокомерие. Такие уж мы, люди, неистовые судьи. Нас так и подмывает осудить кого-нибудь на казнь. Полагаю, в этом мы находим некоторое удовлетворение. Копошась в пороках других, мы словно бы перемещаем фокус с себя на другого. На фоне безнравственного и тщеславного мота или бесстыдной и легкомысленной девицы наши достоинства сияют, словно начищенное серебро. Но вот только не стоит пренебрегать истиной, открытой еще великим Оскаром Уайльдом – мы острее ненавидим в людях те недостатки, коими обладаем сами.
Я размышлял о мистере Ноулзе и его неприязни ко мне, которая сквозила в каждой его фразе, в каждом жесте. Я знал его мысли. В его глазах я лишь прихлебатель, который сумел выцыганить должность благодаря имеющимся знакомствам. Что ж, раз уж ему слишком хочется меня судить, я не стану этому мешать. Только вот мое самолюбие закипало от осознания, что этот индюк не имеет ни малейшего представления о моей ситуации! Не знает, что я не могу быть собой в полной мере! Не знает, что на мне огромная ответственность за растреклятую ферму, мать, рабочих! Все ждут от меня решений, которые я не в силах принять. Все ждут свершений, к которым я не могу подступиться из-за необходимости зарабатывать себе на хлеб. Я еле сдерживался, чтобы не провалиться на этом самом месте.
К счастью, мой работодатель не стремился задерживаться, он доел все три блюда, вытер рот салфеткой и попросил счет. Затем протянул руку и прихрипывая завершил нашу встречу:
– Что ж, мистер Браун, надеюсь, вы покажете себя как достойный сотрудник. Жду вас завтра ровно в девять. Не опаздывайте. Время – невосполнимый ресурс.
Он нахлобучил шляпу и направился к выходу, оставив меня в прежнем смятении и колючем ожидании неизбежного разочарования.
К слову, разочарование не заставило себя ждать. Хотя чего я, в сущности, ожидал? Я прекрасно понимал, что банковская служба – не предел мечтаний. В первые дни я старался приноровиться к монотонной работе и подключить всю свою внимательность, которая часто улетучивалась, когда дело касалось чисел. Не то чтобы я был безалаберным – я хорошо считал, вел расходную книгу фермы (пока не уехал), но все этим мелочи, которые нужно было постоянно брать в расчет на моей новой службе, всякий раз выводили меня из себя. Под конец рабочего дня я чувствовал себя так, словно в глаза насыпали песка – они отказывались видеть четко и фокусироваться на предметах. О написании картин и речи быть не могло. Я просто брел до дома Милли, иногда за мной приезжал ее водитель, затем ужинал и падал на кровать в забвении.
За ужином Ридли обычно был крайне молчалив, поэтому вести диалог приходилось нам с Милли. Она нередко уезжала к подругам или в кино со знакомыми после ужина, поклевав немного салата. А мы с Ридли оставались наедине, но мне даже не хотелось говорить, хоть я и
