когда счастье начинается и сразу же не заканчивается.
Вадик пронёс домой котёнка незаметно, мама не обратила внимания на оттопыривавшуюся рубашку. Пых сидел у друга за пазухой и почти не дышал. Вадим прошмыгнул к себе в комнату, сунул кота в корзинку, стоявшую под кроватью, и прошептал:
– Сиди тихо! Я принесу поесть.
Пых свернулся калачиком и стал ждать. Он уже начал дремать, когда возвратился Вадим, сунул руку в корзинку и под носик Пыху посыпались кусочки варёной колбасы.
– Мур! – Пых успел боднуть руку, прежде чем она исчезла, и принялся за еду. В этот раз он ел медленно, смакуя каждый кусочек, и чавкал от удовольствия.
В щели между краем корзинки и кроватью показалась голова Вадика:
– Пых, жуй потише!
Колбаса скоро закончилась, и на котёнка навалился сон. Он давно не спал так крепко и интересно. Ему снилось, что он большой, нет, даже гигантский кот. Ярко светит солнышко. Он выходит во двор. Все почтенно расступаются, а Герда, злющая овчарка из второго подъезда, приветливо виляет ему хвостом. Воробей сидит на берёзе и чирикает на всю округу:
– Чуд-деса! Всем-всем! Пых идёт! Ура!
Пых открыл глаза. Было темно. Очень хотелось писать. Он осторожно вылез из корзинки и прошёлся по комнате.
«Нет, тут негде».
Через приоткрытую дверь Пых выскользнул в коридор и принюхался. «Туда!»
Из коридора он попал в прихожую. Возле входной двери лежал коврик. От него пахло землёй и… Пых присел от удивления – чужим котом. Или даже – котами. Это было недопустимо. Здесь живёт Тот-кто-защитил-Пыха, и других котов тут быть не должно!
Он решительно присел на коврик и тщательно записал чужой запах. Проверив, что чужие следы исчезли, довольный Пых пошёл обратно.
В квартире было темно, но разве темнота – помеха для кота? Бесшумно ступая, он возвращался в своё убежище.
– Мама! Нет! А-а-а! – Вадим метался на кровати, переходя с крика на плач.
Пых стал в боевую стойку: выгнул спину, выпустил когти и прижал уши.
Кончик его носика мелко дрожал. Чужими не пахло, а опасность была! Шерсть на загривке Пыха поднялась. Он обошёл кровать, заглянул под стул и шкаф. Никого.
Вадик снова заплакал. Пых стал на задние лапы и попытался заглянуть на кровать, но, увы, дотянулся только до края матраца.
«Я – храбрый! Я – сильный!»
Он решительно оттолкнулся и запрыгнул на постель.
Вадим метался и вскрикивал во сне. Над его головой плавало густое чёрное облако.
Пых вспомнил, что, когда его братики и сестрички плакали, мама прижимала их к себе, и они успокаивались. «Надо обнять друга!» Он сделал шаг вперёд и тут же отпрыгнул.
Чёрное облако поплыло навстречу Пыху, вытягивая руки-щупальца.
– Уходи! Ш-ш-ш! – услышал он.
Голос не был похож на человеческий или кошачий, больше всего он напоминал шипение пара из дырявой трубы отопления в подвале.
Пых снова стал в боевую стойку:
